Наступила тишина. Там, внутри, совещались. Потом кто-то спросил:

— А ты один?

— Нет.

— А кто еще с тобой?

— Эфенди, которого вы поймали, и еще трое других. Как раз в этот момент мы заметили, что подходят

Оско с Омаром. Да и Сахаф привязывал тут же рядом трех коней. Так что Халеф не покривил душой.

— А где измиланец?

— Мертв.

— Врешь!

— Еще раз так скажешь — и я брошу огонька на вашу крышу. Чтоб вы там все сгорели. С такими мерзавцами, как вы, только так и следует поступать.

— А как он погиб?

— Сломал шею.

— Где?

— Он хотел перепрыгнуть на украденном вороном через ручей близ Кабача, но не допрыгнул.

— А где лошадь?

— Там, где и надо, — снова у нас.

— Если это правда, пусть эфенди подаст голос.

— Могу доставить вам это удовольствие, — вступил я в разговор.

— Аллах! Это он!

По испуганному жирному голосу я тут же признал пекаря.

— Да, это я и собираюсь вас спросить, не намерены ли вы сдаваться.

— Пошел к дьяволу.

— Этого-то удовольствия я вам как раз не доставлю. А сделаю кое-что такое, что вам придется не по душе.

— Что же?

— Вы собирались убить меня, но теперь вы в моих руках. Я не мусульманин, а христианин и не хочу мстить вам. Пришлите бояджи Бошака, он будет парламентером. Я сообщу ему, на каких условиях отказываюсь от мести. Если же вы откажетесь повиноваться, я пошлю одного из своих людей к судье в Енибашлы. Он арестует вас. Можете себе представить, что будет потом.

В доме снова зашептались.

— Выходим! — услышал я чей-то голос.

— О Аллах, он же меня убьет! — заныл толстяк.

— Подумайте о коврах, которые вы спрятали! — напомнил я им. — Вы их тоже потеряете, если не сделаете то, что я предлагаю.

— А что ты сделаешь с бояджи? — спросил один.

— Я только сообщу ему, на каких условиях я вас освобожу.

— И ты ему ничего не сделаешь?

— Пальцем не трону.

— И он сможет вернуться к нам после разговора?

— Да.

— И ты защитишь нас перед лицом Аллаха?

— Я же сказал, что я христианин и не клянусь никакими пророками.

— А как звать твоего Аллаха?

— Господь Бог.

— Тогда поклянись своим Богом.

— Я этого делать не буду. Наш отец Иисус запретил клятвы. Мы, христиане, говорим «да» или «нет» и дорожим словом.

— И ты нас не обманешь?

— Нет.

— Тогда дай слово.

— Даю и обещаю следующее: если вы выдадите мне бояджи и будете вести себя спокойно, пока я с ним не переговорю, ни один волос не упадет с вашей головы и он целым и невредимым вернется обратно.

— А если ты с ним не договоришься?

— Тогда он скажет вам, что я решил. Но если вы будете вести себя тихо, то услышите каждое слово нашего разговора. Вы убедитесь, что я весьма снисходителен к своим противникам и, думаю, с удовольствием сделаете то, что я прикажу.

— Ты-то свое слово сдержишь, а спутники?

— Обещаю, что они тоже не нарушат его.

— Тогда он сейчас выйдет.

Похоже, толстяк не собирался следовать этому приказанию. Там внутри опять о чем-то зашушукались.