– Одно дело то, что расскажет он, а другое – что расскажешь ты.

Это означало возможность увидеться еще раз, еще раз поговорить, еще раз позвонить (какое несчастье и какое везенье!) – один шаг влечет за собой другой, и в конце концов они становятся роковыми. Но, может быть, не всегда, может быть, этого не случится с теми шагами, которые я сделал в сторону Луисы, и с теми, что Луиса сделала ко мне? Может быть, на этот раз – нет? Так мы всегда думаем и так будем думать до конца наших дней. Я повесил трубку (мы повесили трубки) и стал ждать звонка. Но я не сидел у телефона: встал, пошел на кухню, достал из холодильника бутылку, открыл ее, сделал глоток, вернулся в гостиную, взял кассету, чтобы выбросить ее, как обещал Луисе, но не выбросил, положил обратно на полку – не всегда нужно выполнять обещания, и уж точно не всегда надо с этим спешить. Время есть. Когда ожидание кончается, оно никогда не кажется слишком долгим. Телефон зазвонил через три минуты. Я подождал, пока включится автоответчик. Я был уверен, что это Деан.

Но вдруг услышал голос Селии. Сейчас мы с ней общаемся. Мы по-прежнему почти не встречаемся, но по телефону разговариваем достаточно часто. Когда совместная жизнь закончена, лучше поддерживать отношения по телефону – так меньше соблазнов. Кажется, она снова собирается замуж, тогда мне больше не нужно будет посылать ей чеки и давать деньги при встречах – у нее будет состоятельный муж, владелец дорогого ресторана, в который я никогда не пойду. Я снял трубку и поговорил с Селией. Линия снова была занята, и я был в безопасности еще несколько минут, всего несколько – она собиралась куда-то уходить и только хотела сказать мне то, что я уже знал: один актер (довольно противный тип) оставил для меня несколько сообщений на ее автоответчике – я был ему срочно нужен (только его мне сегодня не хватало!). Меня до сих пор многие разыскивают через Селию – все-таки она моя бывшая жена! – когда не могут связаться со мной по моему телефону (Ферран тоже пытался разыскать Деана через его жену Марту). Сейчас мы с Селией знаем друг о друге мало. Мы ни о чем друг друга не расспрашиваем: каждый ждет, пока другой сам расскажет. Последний раз конкретные вопросы были заданы два с половиной года назад, когда на следующий день после моего тайного ночного визита к ней (в дом, который когда-то был и моим) она позвонила мне, хотя накануне просила, чтобы я сам позвонил ей утром и тогда мы могли бы пообедать вместе и поговорить (о том, о чем я хотел с ней поговорить) за обедом, а не в три часа ночи (как настаивал я). Так она мне тогда сказала. Но утром она позвонила не затем, чтобы назначить встречу. Ее интересовало только одно: «Послушай, Виктор, – спросила она, – у тебя ведь остались ключи от квартиры?» – «Нет, – солгал я, – я их давно выбросил. Разозлился из-за чего-то и выбросил. А в чем дело?» – «Ты уверен? – спросила она. – Ты уверен, что ты не открывал ими дверь вчера ночью и не был у меня?» – Тут мне следовало возмутиться, сказать ей, что она сошла с ума, что одно дело – звонить в неурочное время после нескольких месяцев молчания и просить немедленно встретиться, а другое – явиться к ней, несмотря на ее запрет и без звонка в дверь, Я должен был бы оскорбиться: «Ты что? Разве я на такое способен?» Но я ответил спокойно, слишком спокойно, чтобы не вызвать подозрений: «Нет. А что такое? Меня там не было». Иногда я лгу, и не всегда убедительно. Ключи и сейчас у меня, хотя она наверняка сменила замки в тот же день. И кассета до сих пор у меня, я ее не выбросил, и лифчик Марты Тельес, который я без всякого умысла унес тогда с собой, и желтый листок, на котором написано: «Отель „Вильбрахам"», – возможно, именно в нем я остановлюсь, когда поеду в Лондон в следующий раз.