Расставшись с Гервером, Пластов решил отложить беседу с Вологдиным до завтра и поехал домой. В квартире, на кухне, нашел заботливо приготовленный ужин и придавленную сахарницей записку:

«Арсений Дмитриевич! Несмотря на то что вы запретили мне убирать, воспользовалась оставленным мне ключом и вошла. Господи, до чего вы довели квартиру! Когда убирала, непрерывно звонил телефон. Помня вашу просьбу, не снимала трубку. Правильно? Поешьте, надеюсь, мои «ежики» вам понравятся. Ваша А. П.

P. S. Насчет же каких-то там «долгов» забудьте. Мы ведь с вами старые друзья и добрые соседи, так ведь? А. П.».

Прочитав записку, причем с особой теплотой последнюю строчку, Пластов принялся за «ежики». Закончить ужин он не успел — раздался звонок в дверь. Это был Хржанович.

После того как усталый ученик плюхнулся на стул, Пластов прежде всего заставил его доесть все, что осталось в кастрюле, и налил чаю.

— Ну что? Ушел от смерти?

— Арсений Дмитриевич, какая там смерть, все было тихо. Только вот… — Хржанович с досадой цокнул языком, узнать я почти ничего не узнал. Собака была убита при непонятных обстоятельствах. Дворник утверждает, что три или четыре ночи перед пожаром она лаяла без причин. Он выходил к будке — там никого не было. В ночь же с субботы на воскресенье он нашел ее с размозженной головой. Вот и все.

— Все, если не считать, что в эту ночь сгорел завод.

— Да, но собачья-то будка не около завода.

— Она около пустыря. Кстати, ты узнал, кому принадлежит этот пустырь?

— Я спросил нескольких жителей дома, а также трех окрестных дворников. Судя по их высказываниям, пустырь ничейный, точнее, принадлежит городским властям.

— Высказывания меня не интересуют, надо было убедиться в этом документально. Был в четвертом участке Нарвской части?

— Был, но там меня не очень-то вежливо приняли.

— Надеюсь, не назвал свою фамилию?

— Нет, сказал, что работаю в газете «Петербургский листок». Чиновник разговаривал со мной холодно. Сначала он убеждал, что участок принадлежит городским властям, когда же я попросил показать прикрепительную — сослался, что она далеко. Я стал объяснять ему, что факт принадлежности земельных участков не может быть тайной, он ушел и, вернувшись, сказал, что бумаги показать не может.

— Плохо… Хотя, может, и не так уж плохо.

— Но мы ведь можем послать официальный запрос?

— Можем, но ответ в лучшем случае придет через месяц. В нашем же распоряжении гораздо меньше — дни. Думаю, в конце концов мы это выясним. Что с Ермиловым? Был у его жены?

— Как вы посоветовали, представился налоговым инспектором. Она довольно охотно впустила меня к себе, мы долго беседовали. Судя по рассказам Ермиловой, муж ушел с завода, получив более выгодное предложение. Она объяснила, теперь ее муж служит сторожем на какой-то ферме.

— Что еще за ферма?

— Муж не уточнял. Так что она сама не знает. Ферма, и все.

— От кого же Ермилову поступило это предложение?

— Как я ни старался, выяснить не удалось. Правда, я узнал, что Ермилову, перед тем как предложить эту работу, дали солидный задаток. Видимо, он и соблазнился задатком. Ермилов обещал, что скоро вышлет жене адрес.

— Обещал в письме?

— Нет, перед тем как уехать. Писем она от него не получала, получила только денежный перевод, двадцать рублей.

— Давно?

— Около недели назад.