Фессалоника — большой торговый город, но Поликарп не задерживался в нем, так как «Африка» должна была доставить в Лаодикею Приморскую горное масло для светильников. В некоторых областях Кавказа его добывают в огромном количестве из земли, и оно очень ценится в Антиохии, где лавки и даже улицы освещены в ночное время, как днем. Поспешность Поликарпа вполне соответствовала моим планам, однако я все-таки успел не без волнения посмотреть на Олимп, блиставший в отдалении своей белоснежной вершиной, и вспомнил безбожные речи Аполлодора, который, выпив вина, имел обыкновение утверждать, что все рассказы о богах — только глупые басни, рассчитанные на доверчивых людей, и что на Олимпе не находится места даже для орлов, потому что гора бесплодна и непригодна для живых существ.

Снова мы пустились в путь, и на этот раз он лежал среди блаженных Цикладских островов, медлительно кружившихся, как некие лиловые видения, в зеленоватом море, на золоте вечерней зари…

В дни этого мирного плавания, во время которого я отдыхал телом и душой, самым приятным занятием для меня были разговоры с корабельщиками. Все они оказались старыми мореходами, и некоторые даже побывали за Геркулесовыми Столпами. Моряки много рассказывали об алчности торговцев, всегда готовых ради наживы отправиться в любое опасное путешествие — плыть в Британию за оловом или пробираться в дебри Африки, где покупают слоновую кость. Будто бы в непроходимых африканских лесах существуют кладбища слонов. Почувствовав приближение смерти, огромные животные направляются туда, ломая все на своем пути и оглашая пальмовые рощи трубными звуками, и в таких местах находят настоящие залежи клыков. Один из корабельщиков рассказывал, что его приятель, которого уже не было в живых, однажды приплыл на корабле к какому-то острову в океане, где среди пальм обитали человекообразные существа, обросшие густой бурой шерстью. Когда мореходы сошли на берег, эти фавны похитили и увели в лес некую женщину, плывшую случайно на корабле, и тогда корабельщики покинули в страхе остров и больше не возвращались в те опасные воды.

Я уже стал понимать, что для получения прибыли использованы все ухищрения человеческого разума. Для этого служат корабли и караванные дороги, менялы и гостиницы. Купец вносит плату за товары в одном городе, получает от владельца меняльной лавки заемное письмо с указанием суммы и спокойно отправляется в путь, не опасаясь воров и пропажи, чтобы у другого менялы, в другом городе, иногда расположенном за тысячи миль, получить товары или указанную на папирусе сумму с вычетом условленных процентов. Вокруг торговли вращается вся римская жизнь, и около этого занятия кормятся судостроители, корабельщики, каравановодители, скрибы и проводники.

Спустя некоторое время мы прибыли в Лаодикею, и нигде, как в этом порту, я не видел такого множества кораблей, пришедших из Иоппии, Тира, Сидона, Александрии и даже Карфагена и Остии. Среди них, поблескивая на солнце медью щитов, повешенных в однообразном порядке на бортах, стояли три римские галеры. Мне объяснили, что сюда везут товары, направленные в Антиохию, так как антиохийский порт Селевкия неудобен для стоянки большого числа судов.

Антиохия! При этом многообещающем имени у меня учащенно билось сердце. Но я не знал, что предпринять, и в нерешительности бродил по набережным. Денег своих я лишился, а Поликарп был скуп, как сирийский меняла, кормил меня за те письменные работы, которые я выполнял, но не платил ни единой драхмы. Между тем вокруг было много соблазнов. Однако у меня не нашлось обола, чтобы полакомиться гроздью винограда, и в утешение себе я вполголоса повторял бессмертные гекзаметры из «Одиссеи». А в многочисленных тавернах люди пили вино, харчевни манили запахом вкусных яств. Далее я увидел, как бродячие мимы представляли историю распутной женщины, у которой был старый муж, и произносили всякие непристойности.