А люди с окраин, люди с подвалов нетерпеливо поджидали, когда спустятся на землю долгожданные вести с того края, и, осторожно оглядываясь, прятали листки по карманам. А дома, собираясь кучами, долго и жадно читали.

XIX

В этот день, споткнувшись, Егор зашиб о камень ногу.

– Пес его тут приткнул! – с досадою говорил он, прихрамывая. – Только недоставало, чтобы в теперешнее время сиднем сесть.

– Пройдет, Егор Кузьмич, – утешал его Федька.

И на том основании, что все равно скоро товарищи придут и «медикаментов» можно не экономить, выкрасил тому почти всю ногу в темно-коричневый цвет, истратив на это последние полпузырька иоду.

– Пройдет! – уверял он. – Ежели после эдакой пропорции как рукой не снимет, уж тогда и не знаю что!

Ходили последние дни ребята сами не свои. Чем ближе подвигались красные, тем с большим нетерпением ожидали их партизаны, потому что каждый надеялся отдохнуть тогда, хоть немного, от волчьей жизни. Узнать о судьбе оставленных на произвол во вражьей среде родных и близких. Увидать окончательный разгром белых и долгожданную Советскую власть.

– Ты куда ж тогда, милай, деваешься? – спрашивал матроса добродушный Силантий.

– Когда?

– А как товарищи придут!

– В море уйду, – отвечал тот, потряхивая головой. – В море, брат, широко, привольно. Даешь тогда во всех краях революцию бунтовать! Я ведь при радио-машинах раньше служил. Знаешь ты, что это такое?

– Нету! – говорил тот, прислушиваясь с любопытством.

– Это, брат, штука такая. На тыщи верст говорить может. Захотел ты, скажем, в Англию, или Францию рабочему что сказать, повернул раз, а уж там выходит: «Товарищи! Да здравствует всемирная революция!» Захотел буржуазию подковырнуть, навернул в другой, а уж те читают: «чтоб вы сдохли, окаянные, придет и на вас расправа». Или еще что-нибудь такое.

Дядя Силантий слушал удивленно, потом спросил, немного недоверчиво, у Сергея, к которому всегда обращался со своими сомнениями.

– А не хвастает он зря, парень?

– Нет, не хвастает, – подтвердил тот, – верно говорит!

Вечерело. Заходило солнце. Точно вспугиваемый, то налетал, то снова прятался мягкий ветер.

– А что! – сказал матрос, – не пора ли, ребята, за хлебом?

– Пора, – ответил Егор. – Ребята сегодня последние корки догрызли.

– Ну вот! А то завтра, чуть свет, к Косой горе, я думаю. С кем вот послать только. У тебя нога болит. С Васькой разве?..

– Дай я пойду, – предложил Сергей.

– Ты?

– Ну!

– Ступай, пожалуй. Человек с десяток с собой возьми. Они там тебе покажут, у кого.

Назначенные в фуражировку, за хлебом, который был отдан на выпечку в один из домиков, близ города, наскоро поужинали и собрались.

– Смотрите! – говорил матрос, – хоть и далеко, а все же, чтобы к рассвету, как уходить, из-за вас задержки не было.

– Хлеб-то дорогой не пожрите! – предупредил кто-то.