— Я возьму съ собой Паулу, — сказала она, — дѣвочкѣ нужно новую шляпу…

— Паула набѣгалась въ саду и теперь спитъ въ дѣтской.

— Такъ я разбужу ее.

Она, какъ бы боясь потерять лишнюю минуту, побѣжала черезъ комнату больного въ дѣтскую; но донна Мерседесъ послѣдовала за ней и остановила ее въ дверяхъ.

— Что за глупости, Люсиль, — сердито сказала она, — изъ-за пустой фантазіи нарушать освѣжающій сонъ ребенка!

Но маленькая женщина сердито оттолкнула ея руку, распахнула дверь и съ шумомъ бросилась въ дѣтскую.

Дебора сидѣла у окна съ вязаньемъ, а маленькая Паула раздѣтая сладко спала въ своей постелькѣ.

— Вотъ глупости! — заворчала гнѣвно Люсиль на негритянку, — къ чему ты раздѣла ребенка до рубашки для какого нибудь часа сна! Только этого недоставало! — крикнула она съ нетерпѣніемъ и топнула ногой.

Она схватила со стула платьеце и начала трясти ребенка.

— Паула, Паула, проснись! — кричала она, и въ голосѣ ея слышались страхъ и безпокойство. Но дѣвочка послѣ сильной усталости спала крѣпко, она не открывала глазъ, и приподнятая сонная головка снова опускалась на подушку.

Между тѣмъ негритянка встала и стояла у постельки, протестуя и умоляя не трогать спящую дѣвочку.

— Я не знаю, что о тебѣ подумать, Люсиль, — вскричала Мерседесъ, съ удивленіемъ глядя на взволнованную невѣстку.

— Думай, что хочешь! Я имѣю право взять съ собой своего ребенка, когда мнѣ этого хочется!.. Одѣнь сейчасъ же Паулу, Дебора, — приказала она. — Сонуля между тѣмъ проснется.

— Ребенокъ останется въ кроваткѣ, - съ холоднымъ спокойствіемъ рѣшила донна Мерседесъ.

— Ахъ, тетя, что съ Паулой? — вскричалъ слабымъ голосомъ встревоженный Іозе.

Услыхавъ эти звуки, донна Мерседесъ испугалась.

— Люсиль, будь благоразумна, — сказала она успокаивающимъ тономъ, какъ бы говоря съ своенравнымъ ребенкомъ. — Отправляйся немного позднѣе и тогда возьмешь Паулу.

— Но я не хочу.

Яркая краска разлилась по ея нѣжному лицу подъ вуалью, и казалось, что она старалась подавить слезы.

Въ эту минуту на порогѣ комнаты появилась горничная Минна въ шляпкѣ и шали. Она какъ видно долго ждала свою барыню и пришла напомнить ей, что пора отправляться.

— Уже поздно, — доложила она почтительно, но съ тревожнымъ взоромъ, — и если вамъ угодно сегодня сдѣлать всѣ покупки, то…

Люсиль не дала eй договорить. Точно дикая разсвирѣпѣвшая кошка бросилась она къ cвoeй золовкѣ, какъ бы намѣреваясь выцарапать ей глаза.

— Ты всегда была моимъ злымъ духомъ, — прошептала она сквозь зубы. — Ты всегда уменьшала, если не отнимала совсѣмъ мои тріумфы, желтая цыганка, надменная хлопчато-бумажная принцесса, ты всегда вылѣзала впередъ, взбиралась на свои хлопчато-бумажные тюки, — а развѣ у васъ есть настоящая красота и привлекательность. Глупцы въ самомъ дѣлѣ вообразили, что маленькая нѣмка не можетъ равняться съ тобой и назначили тебя моей надзирательницей… Но теперь мой чередъ, донна де Вальмазеда! Теперь ты увидишь, чего стоитъ Люсиль Фурніе въ Германіи!.. Когда я подумаю, что стоитъ мнѣ только сдѣлать движеніе, чтобы привести всѣхъ въ энтузіазмъ и старыхъ, и молодыхъ, то я и сама не понимаю, какъ я могла восемь лѣтъ просидѣть въ пустынѣ среди вашихъ рисовыхъ и сахарныхъ плантацій.

Она схватила зонтикъ, который бросила передъ тѣмъ на стулъ возлѣ кровати Паулы и вышла изъ комнаты, шурша шлейфомъ шелковаго платья. Въ комнатѣ больного она подошла къ Іозе и ласково откинула ему волосы со лба.

— Вырвись изъ клѣтки, милый! — сказала она.