— Я не понимаю, — спросил я Черную Тетю, — если вы все, женщины, были там и видели, почему вы его не остановили?

— Почему ты говоришь «вы все, женщины»? — сказала она. — Там были и представители мужского пола.

— Ну хорошо, допустим, мы тоже виноваты, — разозлился я. — Так если вы все были там, почему же вы, женщины, его не остановили?

— Не нервничай так, Рафаэль! — сказала она.

— Я не нервничаю.

— Нет, ты нервничаешь.

— Хорошо, сначала я нервничал, но теперь я успокоился. Вот. Я уже не нервничаю.

— Послушай, — сказала она. — Может, я не самый лучший образчик женского понимания, но быть мужчиной — это не только выкручивать тряпку так, а не иначе. Во-первых, мужчинам нужно место, и неважно, какой величины, будь то двор, или стол, или ящик, но чтобы оно принадлежало только им. И во-вторых, мужчины продолжают играть даже тогда, когда они вырастают, а женщины перестают…

— Но ты тоже еще играешь, — сказал я.

— Я же тебе сказала, Рафаэль, я не похожу на других женщин, — сказала Черная Тетя.

— А в-третьих?

— А в-третьих, мы, женщины, рождаемся полностью сформированными, как животные, все наши силы и разум уже готовы, все наши движения уже внутри нас и все наши пустоты уже в ожидании. Но вы, мужчины, вы всё время готовитесь, и все ваши мужские игры — это подготовка, и только для этого вы затеваете свои войны и ложитесь с женщинами. У вас всё — подготовка. И поэтому, когда мужчина хочет умереть, — это его личное дело.

— Какая связь? Я вот не готовлюсь.

— Ты только все время забываешь. Что это, если не подготовка?

— Подготовка к чему?!

— К смерти, дурачок, — улыбнулась она. — Я вижу, ты никак не понимаешь, о чем мы тут с тобой все время толкуем.

Я заплакал.

— Перестань, Рафаэль! Извини меня… Я не должна была говорить с тобой о таких вещах. — Ее рука, длинная вытянутая рука, погладила меня по голове. — Я забыла, что ты маленький. Из-за того, что ты единственный мужчина здесь в семье, я иногда забываю, что ты, в сущности, еще ребенок. Но ничего — когда ты вырастешь и будешь впервые с девушкой, ты в точности поймешь, что это за подготовка к смерти, о которой я сейчас говорю.

— Какая ты противная! — закричал я.

— Хватит, Рафаэль! Хватит морочить себе голову! Успокойся! — сказала Черная Тетя. — Я вижу, они таки правы. Тебе действительно будет трудно почувствовать любовь.

Я был ребенком. Смерть интересовала меня больше любви.

— Мне надоело, — сказал я ей. — И всего-то я спросил тебя о Дедушке Рафаэле. Ведь Бабушка была там, и она была его жена, так, конечно, это было ее дело.

— Ну и что, что жена? Это еще не дает ей права решать, как и когда ему умереть. — Она развела руки и стала похожа на удивленную обезьяну. — А кроме того, она его ненавидела. Обычно наши мужчины успевают умереть раньше, чем их жены начинают их ненавидеть, но у моих родителей случилось немножко иначе. Эта скупердяйка возненавидела его с самого начала, за его оптимизм, и красоту, и уверенность.

— Но это не причина его убивать, — сказал я.

«Это вполне причина! — постановила моя сестра много лет спустя, когда стала достаточно большой, чтобы получать удовольствие, вороша чужие воспоминания о семейных тайнах. — А кроме того, — добавила сестра, — она не убила его, а просто дала ему возможность организовать свой несчастный случай собственными силами и без того, чтобы ему помешали.