Аблиукну шел во дворец опечаленный: и внука жаль и перед Халдом страшно. «Хорошо бы принести жертву, - думал Аблиукну, - тогда бы счастье пришло в наш дом».

Солнце уже село за рекой, когда Аблиукну покинул дворец наместника Иштаги. Он торопился домой: хотелось скорее увидеть Таннау и поделиться с ним своей радостью. Ему приказано работать на царский двор. А что может быть лучше для бедного ремесленника! Это значит, что голод уйдет из их убогого жилища. А Таннау… Бедный мальчик, он ни разу в жизни не имел целой одежды. Теперь он получит новую рубаху и даже сандалии из кожи. Ах, Таннау! Он даже не знает, что впереди у него столько радостей! Царский заказ - это не заказ купца-пройдохи. Не иначе, как Халд услышал его молитвы…

Аблиукну подошел к дому уже в сумерках. У калитки на пороге сидел Таннау с ягненком на коленях. Мальчик ласково трепал его теплую мягкую шерстку и тихо напевал:

- Не печалься, мой друг! - воскликнул весело Аблиукну. (Таннау радостно бросился к деду.) - Нам нет надобности отдавать в жертву твоего серого ягненка.

Пусть живет до старости. Мы выменяем у соседа белого ягненка и отдадим его в жертву Халду. Эта жертва принесет нам много счастья.

- А что сказал тебе Иштаги?

- Иштаги сказал то же, о чем сообщил нам слуга его, - ответил Аблиукну, старательно разжигая огонь для светильника.

Два хороших кремня давали большие, светлые искры. Это помогло Таннау увидеть лукавую улыбку на лице деда.

- Будем делать царское оружие! - продолжил оживленно Аблиукну. - Будем шлем чеканить всем на удивление, а ножны для кинжала украсим чудо-птицей. Такие ножны, из чистого золота с чеканкой, Руса видел у царя скифского. Понравился ему тот кинжал, а велел сделать еще лучше и украсить камнями. Но беда в том, что не видел я тех ножен. А по рассказам Иштаги трудно понять, чего хочет царь.

- А мы на глиняной табличке сделаем рисунок и покажем его Иштаги, - предложил Таннау. - Если будет он пригоден, то так и сделаешь.

- Ты это хорошо придумал! - согласился дед. - Попробую я завтра сделать рисунок.

Старик зажег глиняный светильник и стал торопливо шарить у себя на груди. Затем он вытащил сверток и, развязав его, подал Таннау золотой перстень с чудесным синим камнем:

- Это священный камень, - сказал тихо старик, словно боясь, что его услышат и похитят драгоценность. - Он вылечивает от проказы и от многих других болезней. Если бы я имел этот перстень в тот год, когда пришла черная болезнь, то были бы живы твои родители, мой мальчик.

- Кто дал тебе этот перстень? Он волшебный? - спросил удивленный Таннау. - Я еще ни разу в жизни не видел такого чуда!

- Это дар царя за светильники, что мы с тобой сделали в дни первого новолуния. Мы делали их для храма, а попали они во дворец. Очень они понравились хранителю сокровищ, одноглазому Уаси. А он знает толк в таких вещах! «Твой труд должен принадлежать царю, - сказал мне Иштаги. - А Руса, говорит, доволен тобой, доволен, что сумел ты сохранить мастерство Аплая и продолжить его дело». А еще тобой поинтересовался царский наместник, - продолжал счастливый старик. «А кто, спрашивает, дело твое продолжит? Есть ли у тебя сын либо внук?» Я сказал, что все погибли в тот страшный год, когда черная болезнь ходила по нашим домам. «Один, говорю, есть у меня внук, мой Таннау. Искусен будет в литье, за то ручаюсь своей головой». - «Ну что ж, тогда поверю, если головой ручаешься», - посмеялся Иштаги. А когда смеялся, его толстый живот дрожал, как студень.

- Буду стараться - ты правду сказал, - ответил Таннау. - Ведь я твой внук, а тебя Аплай учил. Как же не быть мне искусным! - И мальчик с гордостью посмотрел на деда.

- Да ты и в самом деле молодец! - воскликнул Аблиукну.