– Значит, я тебе все-таки нужна?

– Да, как оператор, разумеется. Но это будут чисто деловые отношения.

– Это меня вполне устраивает, – облегченно вздохнула Бонни. – Признаюсь, я уже начала уставать. Притворяться я не большой мастак.

Дэниел резко поднялся со стула и пошел в комнату за камерой. Он был еще слишком зол, чтобы о чем-то разговаривать с Бонни.

Не успел он собраться, как к дому на «лендровере» подъехал капитан Кейджо с тремя солдатами в кузове. Они помогли погрузить тяжелую видеокамеру и другое оборудование. Дэниел попросил Бонни сесть в кабину с Кейджо, а сам устроился в кузове с вооруженными гита.

Городок Кагали остался точно таким же, каким он его помнил со времени своего последнего визита. Широкие и пыльные улицы; разбитый асфальт издали походил на поле боя после обстрела. Домишки, выстроившиеся по обочинам дороги, живо напоминали Дэниелу те, что обычно показывали в старомодных американских вестернах.

Единственное, что теперь сразу же бросалось в глаза, – люди, вернее, их настроение. Женщины угали по-прежнему были одеты в свои длинные, по щиколотку, разноцветные платья и тюрбаны – такой наряд среди мусульманок считался традиционным. Однако почти не было улыбок, и даже издали на лицах читались внутренняя напряженность и страх. На открытом рынке, где женщины обычно сидели рядами, разложив свои нехитрые товары, и где обычно слышались смех и шутки, теперь не было ничего подобного. Зато на каждом углу стоял военный патруль, и люди боялись поднимать глаза на очередной «лендровер» с солдатами.

Туристов почти не встречалось, да и те, что попадались, бродили по рынку небритыми, в помятой и запыленной одежде. Скорее всего, члены какой-нибудь туристической группы, принимавшей участие в так называемом сухопутном сафари и пересекавшей весь Африканский континент в одном огромном грузовике. Они покупали в основном помидоры и яйца. Дэниел усмехнулся. За соблазн заглянуть во врата чистилища им приходилось платить соответствующую плату, ибо в реальности сухопутное сафари означало восемь тысяч километров пути и страдания от дизентерии и других болезней. На разбитых дорогах постоянно прокалывались шины, да и армейские патрули несчетное количество раз останавливали фургон. Это, вероятно, был единственный тур в мире, путевку куда приобретали лишь однажды, потому что, одного такого раза хватало с лихвой на всю оставшуюся жизнь.

Канонерка уже ждала их на причале. Моряки в голубой военной форме, но босиком занесли видеооборудование на борт, и капитан крепко пожал Дэниелу руку.

– Мир вам, – приветствовал он его на суахили. – У меня приказ следовать тем маршрутом, какой вы укажете.

Выйдя из гавани, они повернули на север вдоль берега. Дэниела на носу корабля обдувал свежий ветерок, и к нему быстро возвращалось хорошее настроение. Темная прозрачная вода на солнце казалась голубой, она сверкала и искрилась под его лучами. У самого горизонта с северной стороны белело одно-единственное крошечное облачко: над озером поднимались брызги в том самом месте, где вода, разбиваясь о камни, с ревом обрушивалась в пропасть, откуда начинал свое течение нарождавшийся Нил.

На протяжении двух с лишним тысячелетий не утихали споры о том, где же в действительности находится исток Белого Нила. Там ли, где воды озера Виктория сливаются с водами озера Альберта, устремляясь по единому руслу в изумительно долгое путешествие к Каиру и Средиземному морю? Или река все-таки берет свое начало гораздо выше, как утверждал Геродот? Может быть, и впрямь Нил вытекает из глубокого озера у подножия гор Крофи и Мофи в результате таяния вечных снегов, лежащих на их вершинах, подумал вдруг Дэниел.

Вдыхая прохладный воздух, наполненный водяными брызгами, Дэниел посмотрел на запад, пытаясь разглядеть вдали легендарные горные пики, но и сегодня, как всегда, он увидел лишь голубевшую под небом сплошную массу облаков, сливавшихся с синевой африканского неба.