Но когда он наконец остановился возле неподвижного тела белого, то понял, что смертельно бледный wazungu хотя и лежит, скрючившись, словно побитая собака, но все-таки жив. Правда, он был без сознания и дышал очень тяжело, с хрипами из горла.

Голова Дэниела Армстронга склонилась набок, и струйка слюны, вытекая изо рта, прочертила тонкую линию на выпачканной грязью шее. По этой белой линии Пири и отрубит голову wazungu.

Пигмей осторожно дотронулся до лезвия мачете. Таким острым оружием можно даже сбрить себе бороду. Пири посмотрел на шею wazungu. He толще, чем у маленькой лесной антилопы, на каких он охотился много-много раз. Один удар мачете – и голова белого, отделившись от туловища, покатится по земле, будто спелая тыква. Пири подвесит ее за волосы на ветку, чтобы из нее вытекла вся кровь, а затем прокоптит над дымящимся костром из листьев и трав, чтобы голова не испортилась, пока он не доставит ее своему хозяину, Четти Сингху. И тот щедро вознаградит его.

Замахнувшись, Пири секунду помедлил, ощутив вдруг укол легкого сожаления. Как настоящий охотник, всякий раз убивая какое-нибудь животное, он предавался легкой грусти, ибо закон племени учил, что все звери, в особенности сильные и хитрые, достойны почтения и уважения.

«Пусть же смерть этого wazungu будет легкой», – вздохнул Пири.

Он крепко сжал мачете, когда за его спиной внезапно раздался тихий голос: – Брось свое оружие, брат мой, или я пущу отравленную стрелу прямо тебе в сердце.

От страха и неожиданности Пири, круто развернувшись, прямо-таки подпрыгнул.

В пяти шагах от него стоял Сепу с луком в руках. Он целился в грудь Пири стрелой с черным от яда наконечником.

– Ты мой кровный брат! – вскричал в ужасе Пири. – Ты созревал в чреве моей матери! Неужели ты выпустишь в меня эту стрелу?!

– Пири, брат мой, если ты думаешь, что я этого не сделаю, то ты большой дурак. Кара-Ки хочет, чтобы я привел к ней этого wazungu живым. И если ты прольешь хоть каплю его крови, моя стрела пронзит тебя насквозь, – сказал Сепу.

– А я буду петь и танцевать вокруг тебя, пока ты будешь корчиться в предсмертных муках, – ядовитым голосом добавила Памба.

Пири мгновенно отскочил назад. Он знал, что можно сговорить на что угодно Сепу, но только не Памбу, его невестку, которую он за это и уважал и одновременно побаивался.

– Мне предложили огромные сокровища, если я убью этого wazungu. – Голос Пири сорвался на визг: – Я разделю с вами поровну. Мне дадут столько табаку, сколько я смогу унести! И я поделюсь с вами.

– Стреляй ему в живот, – бодрым голосом приказала Памба.

Рука Сепу, державшая лук, напряглась; он поправил стрелу и прикрыл один глаз, чтобы получше прицелиться.

– Стойте! – завопил Пири. – Я люблю тебя, моя дорогая сестра! Не позволяй этому старому идиоту убивать меня.

– Я хочу понюхать немножко свежего табаку, – бесстрастным голосом произнесла Памба – И если ты все еще будешь здесь, когда я перестану чихать…

– Я ухожу, – безропотно пробормотал Пири, отступая еще на шаг. – Уже ухожу. – И он мгновенно исчез в густых зарослях. Но как только оказался вне пределов досягаемости ядовитой стрелы Сепу, он заорал: – Старая грязная обезьяна, чтоб тебе сдохнуть…

Сепу и Памба слышали, как Пири в ярости рубил кусты и ветви деревьев, беспрестанно повторяя: «Только такой безмозглый урод, как Сепу, мог жениться на этой старой карге…» Ругань Пири еще некоторое время доносилась из глубины леса, а затем все стихло.