Бонни с готовностью опустилась на стул рядом с Таффари, и тот положил руку ей на бедро.

– Капитан Кейджо, – снова заговорил Таффари. – В холодильнике стоит бутылка шампанского. Откройте нам ее. Такое событие стоит отпраздновать.

Кейджо направился к бару, достал шампанское из холодильника и открыл бутылку. С громким хлопком вылетела пробка, немного пены вырвалось на ковер. Шампанское было австралийским, а не французским, однако никто не жаловался. Повернувшись ко всем спиной, капитан вытащил из шкафа несколько бокалов и стал разливать искрящийся напиток. Сначала он подал бокал Бонни, а затем всем остальным.

Подняв свой бокал, Таффари с улыбкой произнес: – За тебя, моя дорогая. Ты спасла меня и мою страну от возможных серьезных неприятностей.

– Благодарю вас, господин президент, – проговорила Бонни, сделав большой глоток шампанского.

Ей показалось, что у шампанского странный горьковатый привкус, но она смолчала, не желая обижать Эфраима. И когда Кейджо снова наполнил ее бокал, она выпила его залпом, не раздумывая. Да и горьковатый привкус вроде бы исчез.

– Я подумал, что перед заходом солнца было бы неплохо совершить небольшой круиз по озеру, – предложил Таффари.

Бонни хотела улыбнуться ему в ответ, но язык и губы у нее странным образом онемели и не слушались.

– Это было бы замечательно, – попыталась вымолвить она, но вместо этого губы у нее смешно сморщились.

Перед глазами поплыли круги, и Бонни, чуть пошатываясь, замолчала. Потом зазвенело в ушах, лица присутствующих почему-то превратились в темные пятна, а затем потемнело и все вокруг, и только лицо Эфраима все еще окружал световой ореол, но спустя мгновение исчез и он, слившись с поглотившей все темнотой.

– Прощай, моя дорогая, – словно из подземелья, донесся до нее голос Эфраима, и голова Бонни бессильно упала на стол.

В каюте наступило молчание. А затем президент Таффари, неторопливо собрав со стола свои бумаги, положил их в кейс. Он вышел из-за стола, но Кейджо опередил его и распахнул перед ним дверь. Лишь на несколько секунд Таффари, оглянувшись, задержался в дверном проеме. Нинг Чжэн Гон сидел напротив неподвижно лежавшей девушки, и лицо его покрывала мертвенная бледность.

Остановившись у сходней, Таффари обернулся к Кейджо: – Проверь, чтобы яхту отмыли как следует. Чтобы не осталось ни единого пятнышка. Только после этого возвращайтесь на причал. Ты ведь знаешь, как пользоваться пожарным шлангом?

– Да, ваше превосходительство, – ответил Кейджо.

Через минуту Таффари исчез за дверцей своего «мерседеса», а Кейджо еще несколько секунд стоял на палубе, отдавая честь президенту.

Мотор яхты уже запустили, и за кормой пенилась прозрачная вода. Отдав швартовы, Кейджо двинулся к штурвалу. Он повел судно к выходу из бухты.

До острова Ламу было часа два ходу, и солнце уже село, когда Кейджо бросил якорь в укромной заводи возле утеса, одиноко торчавшего из вод озера неподалеку от острова.

– Мы на месте, господин Нинг, – доложил он с мостика.

– Помогите мне, пожалуйста, капитан.

Кейджо спустился в каюту. Бонни Ман лежала на полу по-прежнему без сознания. Вместе они вытащили ее на открытую палубу, и, пока Кейджо держал девушку, Чжэн Гон крепко привязывал ее запястья и щиколотки к металлическим поручням. А затем аккуратно расстелил под ногами Бонни большой квадратный кусок нейлона, края которого спускались за борт: потом легче будет убрать и вымыть палубу.

– Больше мне ваша помощь не нужна, капитан, – бросил он Кейджо. – Берите резиновую лодку и плывите к острову. И ждите, пока я вас позову. Сидите на берегу, какие бы звуки вы случайно ни услышали. Все ясно?

– Ясно, господин Нинг.