Пири, полностью раздавленный случившимся, просто не знал, как ему жить дальше. Сердце его разрывалось от отчаяния и ненависти.

Вот уже несколько месяцев он жил в лесу один. Не с кем было словом перемолвиться, да и веселого смеха женщин он теперь не слышал. По ночам он лежал в наспех сооруженной хижине из листьев и думал о самой младшей из своих жен, шестнадцатилетней. У нее были маленькие, упругие груди, гладкое и мягкое тело, и Пири стонал в темноте при мысли о том, что уже никогда ему больше не ощутить его тепло и не замереть от счастья.

Днем Пири чувствовал себя ничуть не лучше. Все теперь стало ему безразлично, и даже охотился он без прежнего азарта и вдохновения. Иногда старый бамбути целыми часами просиживал у какого-нибудь водоема, невидящим взором глядя на черную воду. Дважды он слышал свист хохлатого хамелеона, но не пошел на зов. Пири совсем исхудал, борода его побелела. Однажды вдалеке он различил голоса женщин бамбути, собиравших грибы и разные коренья. Пири незаметно подобрался совсем близко и долго наблюдал за ними; сердце его чуть не разрывалось от тоски. Его так и подмывало выйти к ним навстречу, но он не мог этого сделать.

В другой раз он набрел в лесу на следы целого отряда wazungu. Внимательно изучив следы, Пири насчитал в нем двадцать мужчин, и шли они в определенном направлении. Очень странно. Угали и гита ужасно боялись всяких таинственных чудовищ и старались избегать мест, где росли деревья-великаны. В Пири вдруг проснулось любопытство, и он решил проверить, куда ведут следы wazungu. Эти люди шли очень быстро, и только через несколько часов пигмей нагнал их. И тут он обнаружил нечто совершенно удивительное.

В глубине леса находился лагерь и много-много людей. И все они были вооружены странными banduki, из которых торчал хвост, похожий на банан. Пока Пири, спрятавшись в зарослях, наблюдал за ними, люди все время стреляли из своих banduki, и грохот стоял такой, что разлетелись все птицы и разбежались испуганные обезьяны.

Все это, конечно, чрезвычайно удивительно, но больше всего Пири поразило то, что эти люди не были гита. В последнее время только солдаты гита носили banduki. А здесь, в лесу, стреляли угали.

Пири много дней размышлял над увиденным. А затем инстинкт собственника, который вроде бы умер в нем после прихода Молимо, вдруг опять дал о себе знать. Пири вспомнил о Четти Сингхе, прикидывая, не даст ли ему Сингх табаку, если он расскажет о вооруженных людях. Он ненавидел Четти Сингха, который частенько обманывал его, не выполнял обещанного. Но стоило Пири только подумать о табаке, как у него потекли слюнки. Ему так сильно снова захотелось пожевать табаку, что внутри все сжалось.

На следующий день он решил пригласить Четти Сингха на встречу. По пути он что-то все время насвистывал и напевал.

Впервые после наказания Молимо Пири на какое-то время ожил. Он даже остановился, заметив в вышине среди ветвей обезьяну колобус, лакомившуюся желтыми фруктами с дерева монгонго. Пири-охотник с прежней ловкостью и проворством подобрался к обезьяне совсем близко, а глупое животное даже не заметило его. И Пири выпустил в обезьяну одну из своих отравленных стрел, попав бедняге в лапу.

Обезьяна с визгом кинулась прочь, пытаясь скрыться в густой листве, однако далеко убежать ей не удалось. Яд действовал мгновенно. Парализованное животное, свалившись на землю, забилось в агонии. Этот яд Пири только что приготовил; он нашел гнездо с крошечными жучками всего несколько дней тому назад, выкопал жуков из земли, хорошенько растолок их в специальной толкушке из толстой коры и осторожно смазал получившейся смесью наконечники своих стрел.