— Это так. — Найл усмехнулся. — Я все время только о тебе и думаю. Плотское наслаждение — услада для плоти. Но оно мало что значит, если не испытываешь еще и других чувств. — Голос его смягчился. — Ты сама меня этому научила.

— Я… Я не верю тебе.

— Поверь мне, Сабрина. Ева ничего для меня не значит. Она просто воспоминание — часть моего прошлого.

— И ты полагаешь, что это все объясняет? Как я могу доверять тебе после того, чему была свидетельницей, Найл? Ты меня предал. Ты даже не понимаешь, какую причинил мне боль.

— Прости, Сабрина. Я сожалею о том, что сделал. Сожалею сильнее, чем могу это выразить.

Сабрина покачала головой. Она не верила в его раскаяние. Рана еще кровоточила.

Но она не могла понять, зачем он явился за ней. Если только не гордость взыграла в нем: как же, жена решила жить отдельно от мужа! Или же он не хотел лишиться ее приданого?

Сабрина распрямила спину. Глаза у нее были несчастные-пренесчастные.

— Мое приданое оставь себе. Отчим достаточно богат. Найл прищурился:

— Мне не нужно твое приданое. Я женился на тебе не ради него.

— Да-да, я вспомнила. То был долг чести. Ну что же, я освобождаю тебя от всех обязательств по отношению ко мне.

— Будь они прокляты! Я не желаю снимать с себя обязательства.

— Но ты всегда хотел быть свободным.

— А теперь не хочу.

— Почему?

— Может, потому, что люблю тебя.

Сабрина округлила глаза. Найл замер. Он сам не ожидал, что эти слова сорвутся с его губ. Но он произнес их так непринужденно и искренне, что они не вызывали сомнений.

Господи, когда же это произошло? Он полюбил Сабрину. Осознание этого факта было пугающим и вдохновляющим одновременно. Оно пьянило, как крепкое зелье. Ее душа завоевала его сердце.

Он рассмеялся.

— Я… Я люблю тебя, Сабрина, — повторил он медленно, словно пробуя слова на вкус, вникая в их смысл.

— Ты шутишь?..

— Нет. Это не шутка. Ты околдовала меня, мышка. Я думаю, что влюбился в тебя в тот момент, когда ты бросилась на Бьюкененов, спасая мою шкуру.

Сабрина была поражена. Неужели Найл ее любит? В это невозможно поверить. Она прижала руки к вискам, стараясь понять, каковы его истинные намерения. Зачем ему так бессовестно врать? Возможно, он раздосадован тем, что она отказалась ему подчиниться, и прибег к крайней мере, чтобы добиться своего. Что ему стоит соврать? У него в запасе сотни уловок, и он пускает их в ход по мере надобности.

Она смотрела на него, скрестив руки на груди.

— Я могу лишь гадать о том, чего ты добиваешься. Но ты солгал, сказав, что любишь меня.

— Я не солгал, Сабрина. Клянусь! — Найл в отчаянии всплеснул руками. — Как ты думаешь, почему я так разозлился, когда подумал, что ты хочешь завести роман с Кейтом Бьюкененом?

— Потому что Бьюкенены — твои враги; Ты их ненавидишь.

— Ненавижу, но не настолько, чтобы свалять дурака. Я был вне себя от ревности.

— Что удивительного в том, что я не могу тебе поверить? — с горечью в голосе произнесла Сабрина. — Ты проходимец, ты способен на любую подлость.

— Клянусь тебе, ты единственная завладела моим сердцем.

— Может, это потому, что у тебя его нет.

— Сабрина…

Он шагнул к ней, но она подняла руку. Одно его прикосновение — и она пропала.

— Сабрина, любовь моя.

— Не называй меня так! Ведь ты даже не знаешь, что такое любовь. — Она указала ему на дверь.