— Любима? В это я поверить могу. Можете ли вы утверждать, что Лена не любит меня?

Этого Чударыч утверждать не мог. Больше того, к своему смятению, он мог утверждать обратное. Он молчал. Николай повторил:

— Мне важно одно — любит ли она меня? Я приехал к ней. Я должен знать…

— Об этом надо ее спрашивать.

— Я, конечно, спрошу ее завтра. Но я хочу знать уже сегодня — сохранилось ли у нее чувство ко мне.

Чударыч проговорил, запинаясь:

— До сегодняшнего дня я был уверен, что она вас забыла. Осенью она часто вспоминала о вас, но потом этих разговоров не было. А услышав, как вы вошли, она вся затряслась…

Николай кивнул головой на соседнюю комнату.

— Она находилась там?

— Там… Когда вы ушли, она рыдала. Больше я ничего не могу сказать.

Николай взял шляпу.

— Больше ничего и не надо. Между прочим, я и об этом думал — что она кем-нибудь увлечется. К сожалению, это случилось.

Чударыч теперь уже не мог бы сказать, что перед ним мыслящий автомат. Перед Чударычем стоял, близоруко в него всматриваясь, обыкновенный человек — красивый, сухощавый, печальный парень.

— Что собираетесь делать? — осторожно спросил Чударыч.

Николай прежде подумал, потом ответил:

— Постараюсь вновь завоевать ее уважение…

Когда Николай подходил к двери, в нее ворвался разъяренный Георгий.

— Слушайте, вы!.. — крикнул он. — Какого черта… — Поймав предостерегающий взгляд Чударыча, Георгий заговорил спокойней — Нам нужно срочно потолковать, товарищ Николай, не возражаете?

— Сделайте одолжение, — холодно сказал Николай.

5

Лена, выскочив наружу, побежала по улице, Георгий нагнал ее у дебаркадера. Она хотела бежать дальше, он остановил ее.

— Ты забыла, что нас ждут? Неужели этот ихтиозавр далекого прошлого мог так тебя напугать? По науке, призраки не возвращаются.

— Не надо так!.. На прогулку я не хочу. Мне не до прогулок.

— Может, пойдем на гору — ко мне? Тоже не хочешь? Остается одно — в лес.

На берегу он выбрал местечко, густо покрытое мхом, на нем было теплее. Он расстелил свое коверкотовое пальто, вынутое недавно из чемодана, где оно хранилось полгода. На другом берегу разжигались костры, одна багрово-красная точка вспыхивала за другой. По темному небу крался тоненький месяц. Георгий присел рядом с Леной.

— Я понимаю, тебе нелегко — этот тип нагрянул, как снег на голову. Даже наши полудикие предки в аналогичных случаях телеграфировали: «Иду на вы!» Разреши мне поговорить с ним от нас обоих.

— А что ты ему скажешь?

— Все, что полагается говорить неудачливому сопернику. Нужные слова подберу.

— Нет, объясни!

— Первым делом, что он опоздал. И что если он израсходовался, на обратный билет одолжить сумеем. Думаю, этого хватит.

— А скажешь ли ты, что он оказался лучше, чем я думала о нем? И что я раскаиваюсь в своем неверии в него, виновата перед ним — безмерно виновата!

— Леночка, возьми себя в руки! Тебе это померещилось.