— Не-е-ет… Это совсем другое. У людей случайности происходят, а у меня — закономерности. Понимаешь, в чем разница? Не успел я домой собраться, в Москву, как на тебе! Взрыв в туннеле! Ни много ни мало. И сиди теперь, дорогой Женя, кукуй здесь до второго пришествия. Скажешь, это нормально?

Вересов задумался.

— Знаешь, Жека, нам в этом походе тоже не везет. Прямо рок какой-то преследует. Гоша травму получил, перед этим… он банки консервные распотрошил. Зачем, спрашивается. Говорит, мол, его голос какой-то заставил. Наверное, глюки, горная болезнь. Потом мы под камнепад попали. Чудом живы остались. Не ты один пострадал.

И это Илья еще не упомянул ни о самородке, ни о мертвеце, который в горах свалился к ним вместе со снегом. А потом таинственно исчез.

Но Голдин был твердо убежден в своем первенстве по части неудач.

— Все равно… — твердил он. — Вам до меня далеко. Ты со своей Варькой живешь еще?

— Сам не знаю. Наверное, нет. Ушел я от нее.

— Вот видишь! — обрадовался Женя. — Ты сам ушел. Поэтому тебе не обидно. А моя… да что говорить! — он сердито махнул рукой. — Ты в другой раз жениться будешь?

Илья пожал плечами. О женитьбе он не думал. Голдин истолковал его жест по-своему.

— Правильно. Не знаешь. Значит, у тебя еще есть шанс. Зато мне жениться нипочем нельзя! Обязательно стерва попадется. Хоть во второй раз, хоть в пятый. Я вообще с бабами больше связываться не буду. От них запросто с ума сойдешь! Придется с мамашей жить. Бобылем.

— С мамашей тоже неплохо, — согласился Вересов. Они замолчали и думали каждый о своем.

— Когда спецы приедут? — не выдержал Женя. — Что же, мы должны сидеть и ждать?

— Что еще делать? Ждать, конечно. Может, они до нас к вечеру доберутся, а может… прямо сейчас.

— Маразм!

— Ладно, не кипятись. Куда тебе спешить?

После обеда в лагерь явились два милиционера, голодные, грязные и злые. Они приехали на мотоцикле, который им пришлось оставить внизу у дороги.

— К вам не доберешься. Чуть ноги не поломали.

Приезжие поговорили с каждым по отдельности и попросили дня два-три никуда не отлучаться.

Спрашивали они у всех одно и то же. Не видел ли кто в горах посторонних и отлучался ли кто-нибудь из лагеря в прошедшие трое суток. Посторонних никто не видел. А отлучился только один человек — Гоша Марков, которого отправили в больницу.

Милиционеры жутко устали. Они задавали свои вопросы только по обязанности. Вересов не заметил ни у одного из них хотя бы искорки интереса. Поэтому сказал то же, что и все.

Стражи порядка покинули лагерь уже в сумерках.

— Что ж ты им про голуб-явана не рассказал? — потешались альпинисты над завхозом. — Надо было доложить, сколько он у тебя банок с консервами выпотрошил.

Тот добродушно огрызался.

— Отстаньте, черти! Хотите из меня посмешище сделать?

— Какой тут смех? Тут самое настоящее хищение. Сколько ты орал на всех? Пусть бы спецы разбирались. И про капканы надо было рассказать. Может, они бы у тебя опыт переняли.

Капканы и консервные банки стали гвоздем программы за ужином, который сопровождался оглушительными взрывами хохота.

— Хватит вам зубы скалить, — возмущался завхоз. — Дурачье! Что вы жрать будете, если я это дело пущу на самотек? Я отвечаю за продукты. Вам лишь бы посмеяться, а у меня — ответственность.

Илья промолчал о своих предположениях насчет завхоза и банок. Если это его рук дело, вряд ли он помнит. Разве что какая-нибудь встряска, как у Маркова, случится.