Гастон, видя это зрелище, схватился за сердце, а Гермиона, легко ударив Филиппа пятками, успела ухватиться за узду, и умудрилась не выронить бревно, когда конь с места перешел в галоп.

Гермиона старательно взвизгнула, прижалась к лошадиной шее и закрыла глаза, полагая, что умный конь сам привезет ее туда, куда нужно.

Дорога заняла долгое время. Гермиона ни разу не открыла глаз, поэтому стая голодных волков, и становившийся все темнее лес, пролетели мимо нее.

Когда Филипп остановился, она уже балансировала в седле, держась из последних сил.

Почувствовав, что движение прекратилось, она со стоном сбросила на землю полюбившееся ей бревно, а затем сползла сама. Ноги ее не держали и чудовищно болели отбитые ягодицы и спина.

Кое-как поднявшись на ноги, Гермиона охая выпрямилась.

— И что дальше?

Филипп снова заржал и мотнул головой в сторону. Гермиона проследила за ним взглядом и икнула.

— Да вы в своем уме? Идти одной в страшный черный замок, стоящий посреди явно зачарованного леса, потому что, когда я уезжала от Гастона было лето, а здесь снега полно и холодно… Да за кого вы меня принимаете?!

Филипп тоненько заржал, и Гермиона, подняв бревно, направилась к калитке, виднеющейся невдалеке.

— Ладно-ладно, поняла, — пробурчала девушка и сделала шаг.

Снег вокруг нее взметнулся и она как завороженная сделала еще один шаг.

В это время калитка распахнулась, и из нее выскочил разодетый как средневековый принц Драко Малфой. Сначала она не обратила на него внимания, хотя он, вроде бы, что-то ей говорил. А затем он попытался схватить ее за руку.

Гермиона среагировала на опасность совершено определенным образом, она, что есть силы, взмахнула бревном.

Драко упал прямо к ее ногам и затих.

Наконец, девушка разглядела, кого нокаутировала и рухнула перед слизеринцем на колени.

— Господи, — она совсем забыла в тот момент про Мерлина, — Малфой, миленький, прости, прости меня. Открой глазки, свинья ты необразованная, не бросай меня тут одну-у-у! — заголосила Гермиона, упав на грудь своего вечного противника. То, что она находится в этом жутком месте не одна, что она встретила хоть одно знакомое лицо, вывело ее из равновесия, в котором Гермиона старательно себя удерживала, чтобы не впасть в истерику от нереальности происходящего.

— Почему необразованная? Я, между прочим, не хуже тебя учусь, — прошептал Драко, приоткрывая стремительно наливающийся синевой глаз.

— Малфой, ты жив! Родной мой, любимый, — Гермиона не соображая, что говорит, принялась целовать все еще не полностью пришедшего в себя слизеринца, в лоб, щеки, нос, везде, куда попадала.

Малфой, у которого стоял в голове гул, нашел, что ему это нравится. Что это довольно приятно, когда тебя целует девушка, даже, если это Гермиона Грейнджер, поэтому он решил не теряться, и, подняв руки, обхватил ее за шею, чтобы не вырывалась, принялся целовать ее по-настоящему. На самом деле получалось вполне невинно, так как ни один, ни другая, целоваться толком еще не умели.

Выскочившая вслед за Драко ведьма, посмотрев за увлекшуюся парочку и валяющееся неподалеку бревно, сплюнула на землю.

— Не успел шерстью обрасти, а уже подружку нашел. И она прекрасно знает, что это чудовище из себя представляет, и на тебе «родной», «любимый», — пропищала она, передразнивая Гермиону. — Такую сказку испоганили, сволочи.

Она взмахнула рукой, и все исчезло: и зима, и замок, и Филипп, и она сама. Оторвавшись от Малфоя, Гермиона грозно сдвинула брови.