То, что никаких признаков кабака дядюшки Мишлена поблизости не наблюдается, он выяснил еще «в процессе», когда обрел мало-мальскую способность соображать. Более того, нигде под ногами не замечалось и тропинки. Трава и папоротники вокруг имели такой вид, будто по ним никогда не ступала нога человека. Оставалось брести наудачу, в надежде рано или поздно выбраться если и не к кабаку (возвращаться в который, честно говоря, Жоре не очень-то и хотелось), то хоть к какому-нибудь человеческому жилью.

Сделав попытку придать выбору дальнейшего маршрута хоть какую-то видимость осмысленности, Георгий выудил наугад из кошелька, полегчавшего, конечно, после ночного банкета, но самую малость (Леплайсан оказался человеком чести и шарить в карманах собутыльника не стал, а может быть, и в самом деле решил, что тот ушел, не прощаясь), монетку.

Незнакомая денежка размером с российскую «пятерку», но гораздо тоньше имела такой же тускло-серый цвет и была изрядно потерта. На лицевой стороне виднелись плохо различимый портрет бородатой личности с всклокоченной шевелюрой не то в доспехах, не то в сюртуке, и круговая надпись: «HENRICUS II D G FRANCOR REX». Большим знатоком латыни Арталетов себя не считал, но почти любой на его месте перевел бы эту абракадабру как: «ГЕНРИХ II ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОЛЬ». Оставались еще загадочные «D» и «G» через точку, но большого значения они скорее всего не имели…

Вздохнув, «шевалье» перевернул монету.

Оборотная сторона сохранилась лучше, возможно, благодаря некоторой вогнутости денежного знака. Здесь присутствовал гербовый щит с французскими лилиями, увенчанный сложной короной, две буквы «Н» под коронами по бокам и малопонятная круговая надпись – скорее всего какое-то латинское умное изречение или девиз. Без вопросов читалась только дата выпуска – «1557», и то, после рассказа шута, Жоре в первой цифре почему-то явственно виделась не единичка, а заглавная латинская буква «I».

Рассмотрев монету во всех подробностях, Георгий загадал, что, если выпадет «орел» (то есть портрет, хотя орлом изображенный там субъект отнюдь не казался), он пойдет налево от места своего, гм-м, отправления естественных надобностей, а если «решка» – направо, после чего не слишком высоко ее подкинул…

«Серебрушка», нагло скользнув мимо подставленной ладони, ребром вклинилась между травинками, словно иллюстрация к хорошо известному анекдоту.

– Еще бы в воздухе зависла… – посетовал Арталетов и сунул руку в кошелек за другой монетой. Этой, обманувшей его, он почему-то больше не доверял.

Медяк, выуженный наугад, вообще сразил Жору наповал.

Дело в том, что у этого «дензнака» было два «орла» (или «решки» – как кому больше нравится). Обе стороны монеты украшали французские лилии и малоразборчивая надпись по самому краю. Даже скрупулезно сличая обе стороны, невозможно было понять, чем они кардинально различаются.

«Чертовщина какая-то!» – растерянно подумал Георгий.

Гадать в третий раз как-то само собой расхотелось. Ежу было понятно, что идти следует назад, но путешественник решил проявить свободу выбора и пошел не влево, не вправо, не назад, а вперед.

Его обступали со всех сторон медно-красные мачты сосновых стволов, хотя как он попал в хвойный лес, когда по всем статьям кругом должен был быть лиственный, да не просто, а широколиственный, Арталетов не знал.

Стоило подумать об этом, как шелушащиеся красной чешуей сосны неуловимо сменились корявыми кленами, каштанами и еще какими-то деревьями, при виде которых из подсознания всплывали неведомые «буки и грабы» из учебника природоведения за не припомнишь враз какой класс средней школы. Как эти «буки и грабы» выглядят, горожанин Арталетов, на юге побывавший один раз, да и то в нежном возрасте, совершенно не представлял, но фразу из учебника помнил твердо.