Айрис наклонилась и осторожно подняла водоросли:

— А кто же еще, дорогая? Правда, совсем не обязательно было тащить их прямо наверх.

— Но я их не приносила! — не соглашалась Антония. — Зачем бы мне это понадобилось?

— Понятия не имею. Но вот же они — прямо перед тобой. Кроме тебя, на пляж еще никто не ходил — даже Гасси.

Айрис была одета в выцветший ситцевый халатик, подпоясанный на талии шнурком. Во рту она держала сигарету и щурилась от дыма. Казалось, спор лишает ее последнего терпения.

— Будь добра, отнеси это, пожалуйста, вниз. — Она протянула Антонии неприятные скользкие растения.

Неожиданно Антония вышла из себя:

— Должно быть, ты думаешь, что я совсем идиотка! — воскликнула она. — Хожу во сне, ради шутки приношу в дом эту гадость!

Айрис устало нахмурилась:

— Честно говоря, я не знаю, что и думать, дорогая. Давай не будем об этом сейчас. Просто убери их отсюда. У меня раскалывается голова, и какой у меня будет после обеда вид — ума не приложу. — Она похлопала Антонию по руке. — Это все ерунда. Глупости — и больше ничего. Но я все-таки думаю, тебе надо бы показаться доктору. Мы устроим это, когда вернемся с Саймоном после уик-энда.

— И от чего, по-твоему, я страдаю? — спросила Антония. Ей снова захотелось разозлиться, чтобы не чувствовать, как ее охватывает непонятный страх.

— Похоже, от амнезии — частичной потери памяти, — невозмутимо ответила Айрис. — Я все же за то, чтобы, пока нас не будет, ты пожила в отеле. Правда, Саймон со своими птичками… В конце концов, ничего страшного ты ведь не делаешь? — Айрис прижала ладонь ко лбу. У нее был ужасно напряженный взгляд — как будто от потери памяти страдала она сама.

— Дорогая, когда ты понесешь эту траву, не захватишь ли мне сюда бренди с водой? Воды можно поменьше. — Она вымученно улыбнулась. — Кто бы мог подумать, что я буду так нервничать перед свадьбой. Как глупо!

* * *

Антонии казалось, что во время венчания в церковь в любую минуту может войти тот незнакомец с сиплым голосом. Она не спускала глаз с открытой двери, почти не обращая внимания ни на речитатив священника, ни на заостренное книзу худощавое лицо Айрис, слегка дрожавшей от волнения и напряжения, ни на крупную фигуру Саймона — выглядевшего неряшливым даже в новеньком черном костюме. Саймон рассеянно повторял за священником слова брачного обета. Сейчас ему скорее ближе «Песнь Песней» Соломона — Голос твой сладок и лице твое приятно. Наверное, ему не терпится страстно прильнуть к роскошным распущенным волосам Айрис.

Однако в церковь так никто и не вошел. Из гостей там были только она и Дугал Конрой с матерью — крупной женщиной с обыкновенным лицом и смеющимися проницательными глазами.

Пожалуй, от взгляда Генриетты Конрой, подумала Антония, не ускользнет ничего. Интересно, чувствует ли она, что эта свадьба какая-то словно ненастоящая?

После церемонии все пятеро отправились к Конроям на чай, который подавала пышнотелая горничная, готовая хихикать над каждым услышанным словом. Затем Саймон и Айрис уехали в нанятом на уик-энд автомобиле. Напоследок Айрис крикнула ей:

— Запирай свою дверь на ночь, дорогая, если тебе все-таки вздумается ходить во сне!

А Саймон добавил:

— Не забудь каждый день менять птичкам воду!

Лишь беззаботная болтовня Генриетты Конрой обо всем на свете немного скрасила короткое свадебное чаепитие. Когда Айрис с Саймоном уехали, почтенная дама обратилась к Антонии:

— А вы ходите во сне, дорогая? Как это интересно.