— А вы ходите во сне, дорогая? Как это интересно.

— Нет, не хожу, — громко ответила Антония, чтобы туговатая на ухо Генриетта услышала. — Во всяком случае, я в этом абсолютно уверена.

Генриетта с любопытством взглянула на нее:

— Тогда почему Айрис так сказала?

— Да тут кое-что случилось…

— Что-то случилось! Вы непременно должны мне рассказать. Правда, Дугал?

Дугал нахмурился:

— Не обращайте внимания, Антония. Мама ужасно любопытна.

— А что в этом плохого? — спросила Генриетта приятным грудным голосом. — Скажите, кто у вас спит в пустом крыле? Я думала, оно закрыто.

— Почему вы об этом спрашиваете? — осторожно поинтересовалась Антония.

— Кто-то допоздна там засиживается. В три часа ночи я, например, вижу в окнах свет.

— Так, значит, он все-таки горит! — победоносно сказала Антония. — А вот Айрис говорит, что мне это только кажется. Но, представьте себе — комната совершенно пуста. Там одна только пыль.

— Как странно! Да, Дугал?

— Должно быть, этому есть свое объяснение, мама.

— Ну конечно. Всему есть объяснение. И искать его ужас как интересно. Дугал считает, что у меня болезненное воображение, Антония. Как вы думаете, уж не прячет ли ваш кузен там кого-нибудь?

— Но комната пуста, — повторила Антония. — Я сама ее видела. Там не было ничего, кроме седого волоса, который я нашла.

— Седой волос! — Генриетта жадно впитала необычную информацию. — Я так и знала! Вашу тетю Лауру убили из-за денег.

— Мама! — не выдержал Дугал. — Не говори глупостей. Лаура Майлдмей умерла в Окленде месяц назад.

Генриетта сникла:

— Тогда убили кого-нибудь другого.

— Какая нелепость! Этот седой волос наверняка принадлежал какой-нибудь уборщице. И пролежал там не один месяц.

Генриетта печально взглянула на Антонию:

— У моего сына совершенно нет воображения. Он ведет такую скучную жизнь. И все из-за той женщины в его конторе — из-за мисс Фокс.

— А она в чем провинилась? — безропотно спросил Дугал.

— Она слишком рациональна. Ты сам так говорил. А рациональность разрушает жизнь. Правда, Этель?

Дородная горничная, вошедшая в комнат чтобы забрать посуду, лишь издала утробный смех. Антонии показалось, что она вообще никогда не разговаривает — только хихикает. Девушка с сочувствием подумала о Дугале: бедный, его окружают сухая деловитая мисс Фокс, вечно хихикающая Этель и мать, голова которой постоянно забита собственными фантазиями. Неудивительно, почему он такой сдержанный и практичный. Если с ним случится что-то странное, он просто в это не поверит. Вот уж кто спокойно позволил бы другим считать, что у него частичная потеря памяти. Хотя кто знает… Возможно, он не так мягок, как кажется. Антония поняла, что ей ужасно любопытно узнать, какой он на самом деле. Ее глаза озорно блеснули. Пожалуй, она попросит его не отвозить ее прямо домой, а прогуляться в наступающей темноте на холм пешком. А по дороге он ее поцелует. Просто так, шутки ради.

«Ну и штучка ты, Антония Вебб!» — сказала она сама себе. Пусть, все равно дерзкое желание почувствовать на своих губах прикосновение губ Дугала Конроя не ослабевало.

Возле калитки ветер гнул тамариск и разносил по холму унылый шорох его листьев. Небо немного пожелтело, и холм, словно одеялами, укрылся тенями. Внизу, в Самнере, на крутых склонах рядами теснились белые домики, вокруг в садах буйствовал ярко-розовый и желтый портулак и герань.