– Он пожал плечами, снова выразив свое раздражение по поводу допущенной мною оплошности. – Значит, он вас не убедил и, когда вы ушли, натравил на вас собак.
– Примерно так, – ответил я.
– Вы слишком неопытны для всего этого, – сказал он. – Утром я отправлю вас в Сиракьюс. Вы сможете долететь до Вашингтона на самолете.
И снова мне был предложен почти почетный путь к отступлению, но я возразил:
– Думаю, мне не следует покидать город. – Это была не правда, но правда прозвучала бы слишком сентиментально и глуповато для этого трезвомыслящего прагматика.
– М‑м. В таком случае, оставайтесь. Не выходите из этой комнаты, еду вам будут приносить, я распоряжусь. Никуда не ходите и ни с кем не разговаривайте.
– Ну, есть еще...
Он мрачно посмотрел на меня:
– Есть еще что‑нибудь?
Меня охватило смущение, и я только кивнул.
Он вздохнул и покачал головой.
– Расскажите мне про это, – сказал он.
– Когда я пришел в себя, после того как меня избили, здесь находился старик. Он привел ко мне врача, заплатил ему за визит. Он был другом убитого, Гамильтона, и он сказал, что Гамильтону удалось что‑то узнать.
– Что именно?
– Не знаю. Он пытался... Гамильтон пытался раскопать какую‑нибудь гадость, которая могла бы помочь профсоюзу. И он что‑то раскопал. Но не сказал, что именно. Этот старик – его зовут Джефферс – хотел, чтобы я ему помог... помог пойти по следам Гамильтона... – Когда я умолк, мне показалось сказанное мною смехотворным.
Флетчер посмотрел на меня задумчиво и сказал:
– И вы видите себя в роли Фило Венса, не так ли?
– Мистер Флетчер, но никому нет дела! Надо же кому‑то этим заняться! Гамильтон мертв, а полиция не хочет ничего выяснять, и никто ничего не делает, а этот человек, Джефферс, просит меня помочь ему, и я хочу ему помочь.
– От вас не будет никакого толку, – сказал он. – Только вред. Вы навредите себе, этому старику, навредите Килли и профсоюзу, навредите всем вокруг. Держитесь от этого подальше. Теперь‑то вам ясно, что у вас еще нет достаточных знаний и опыта, чтобы вступать в единоборство подобного рода.
– Я хочу этим заняться.
Он снова сел, испытующе глядя на меня. Потом сказал:
– Это не ваше дело. У вас нет оснований ввязываться в него.
– Человек мертв, мистер Флетчер.
– Вы его не знали, вы никак не причастны к его смерти, вы ничем ему не обязаны.
– Но...
Он поднял руку.
– Один момент. Я не говорю, что его смерть не имеет значения или что не следует бороться за справедливость. – Он чуть заметно улыбнулся. – Я бы не занимался работой, которой я занимаюсь, если бы так думал. Но есть лучший способ делать дело и худший, а посредине – множество посредственных способов. Избранный вами способ представляется мне наихудшим. Дайте нам возможность использовать сначала самый лучший способ.
– Какой именно?
– Этот город управляется маленькой горсткой людей, опорой ее власти служит обувная фабрика. Но власть всегда пребывает в зыбком равновесии, рискуя покачнуться. Об этом свидетельствует убийство, а также расправа с вами и Килли. Если бы они не опасались за свою власть, они бы на вас не обратили внимания. Другими словами, если умело направить события и учитывая толчок, полученный в последние дни, эту власть можно сокрушить. Ключ лежит в профсоюзе, это рабочие. Я предсказываю, что через месяц местным рабочим в качестве уступки будет предложено организовать здесь местное отделение профсоюза АСИТПКР. Ведь я наблюдал подобную ситуацию не раз. Как только рабочие получают собственный источник власти, происходит общее очищение города. |