|
Местность была открытая - со всех сторон возвышались безлесные холмы, на склонах которых лишь кое-где стояли кучки деревьев. Путники развели костер, чтобы поджарить пшеничных лепешек и сала. Вокруг лагеря стояли, как часовые, горгульи. Харкорт втер Шишковатому мазь в раны. Тот лежал смирно, и помощь аббата не понадобилась, хотя он стоял поблизости наготове с попугаем на плече. Нэн и Иоланда, хлопотавшие у огня, позвали всех есть, и они уселись вокруг костра. - Приятное местечко для ночевки, - сказал Децим. - "и деревьев нет слишком близко, ни этого надоедливого болота. И как-то спокойнее себя чувствуешь, когда тебя сторожат горгульи. - Может быть, нам даже не надо сегодня выставлять своих часовых, - сказал аббат. - Эти горгульи... - Часовые будут, - решил Харкорт. - Я сторожу первым, Гай вторым, а... - Поставь следующим меня, - предложил Децим. - Шишковатому надо бы как следует выспаться. - Ты весь день нес мой мешок, - возразил Шишковатый, - а теперь ты хочешь еще за меня сторожить. Мне вовсе не нужно столько поблажек. - Мне кажется, тебе бы лучше согласиться, - сказал Харкорт мягко. - Выспаться тебе не повредит. Тогда, если ты не возражаешь, сторожи первый, - обратился он к Дециму. - Я буду третий, а аббат посередине. - Мне все равно, - ответил центурион. - Имей в виду, что у нас есть одно правило, - сказал Харкорт. - Часовой не должен задерживаться на посту, чтобы дать подольше поспать тому, кто его сменяет. Мы тут из себя героев не изображаем. - Хорошо, я это правило выполню, - не без некоторого высокомерия согласился Децим. Луна уже спускалась к горизонту, когда аббат растолкал Харкорта. - Все как будто спокойно, - сказал он. - Я ничего не слышал, горгульи по-прежнему стоят на часах. За все это время они ни разу не шевельнулись. И не произнесли ни единого звука. Я было подошел и попробовал с ними заговорить, но они не отвечают. Как будто не слышат. И не обращают никакого внимания. - Они так ведут себя с тех пор, как слезли со стены, - сказал Харкорт. - Нас они не замечают или делают вид, что не замечают. Как будто вообще не знают о нашем существовании. Но они должны о нем знать, ведь они идут с нами и охраняют нас. А если не говорят, то, может быть, просто не умеют. Аббат понизил голос. - А что это за фокусы с тем, в каком порядке нам сторожить? Ты не совсем доверяешь нашему другу-римлянину? - Я не спал, - сказал Харкорт, - и смотрел за ним, пока ты его не сменил. - Значит, ты ему не доверяешь. - Послушай, Гай, ведь я его не знаю. - Но он доблестно дрался вместе с нами. - Знаю. Но чтобы доверять человеку, нужно его знать. Тому, кто стоит на посту, мы вверяем свои жизни. Может быть, он и есть такой, каким кажется на первый взгляд, но готов ты вверить ему свою жизнь? Аббат задумался. - Не уверен, - сказал он и добавил: - Ты мне иногда перестаешь нравиться, Чарлз. Ты нелегкий человек, и у тебя бывают нехорошие мысли. Харкорт ничего не ответил, и аббат принялся шарить в темноте, разыскивая свое одеяло. На плече у него что-то бормотал попугай. Заходящая луна заливала все мягким сильным светом. Она освещала четырех горгулий, и они отбрасывали длинные черные тени. Как и сказал аббат, горгульи стояли неподвижно, словно врытые в землю. |
