Вскоре глаза привыкли к темноте, и он увеличил темп. Льняные брюки, конечно, плохо приспособлены для бега, но плевать. Главное – движение. Следить за ступнями, контролировать дыхание, расслабить и согнуть в локтях руки. Не думать о Юлии. Завтра они помирятся.

На бегу он приложил ладони к лицу. Нет, не ошибся – правая щека прохладней левой. От реки тянуло свежестью. Его собственная тень росла и уменьшалась от фонаря к фонарю, которые стояли вдоль всего бульвара на равных расстояниях. Перед ним, где‑то в тени большого моста, унизанного огнями, кто‑то крикнул: «Buona notte, Eduardo, a domani» . Ответ прозвучал невнятно, будто каша из звуков. Чуть позже под фонарями возникла долговязая фигура. Мужчина замедлил шаг, повозился с ширинкой и пустил струю на фонарный столб. Она заблестела при падающем сверху свете.

Йон бежал ровно посредине бульвара, не видя необходимости сторониться этого скота. Места достаточно, тут разойдутся даже шесть‑семь человек. Когда парень заметил, что навстречу кто‑то бежит, он небрежно сунул свое орудие в штаны и зигзагом двинулся к Йону.

Йон насторожился и сбавил темп бега, чтобы нечаянно не столкнуться с неприятным типом. Но тактику он выбрал неправильную. Когда они поравнялись друг с другом под очередным фонарем, парень неожиданно повернулся, раскинул руки и с возгласом «Que bella notte, е?»  бросился на Йона; тот, чтобы не потерять равновесие, непроизвольно вцепился в него.

– Вы совсем пьяный, – сердито воскликнул Йон.

Тут в него вцепился и парень. Обеими руками он крепко ухватился за локоть Йона и заорал: «Scusi» .

Йон попытался стряхнуть его руки.

– Отпустите меня, черт побери! Убирайтесь! Ступайте домой.

Пьяный не унимался.

– Tourista, – пробубнил он, не выпуская руки Йона. – Турбаза. Красивый дом. Красивая ночь. – Тут он смачно рыгнул. Кислый дух ударил в нос Йона.

Йон изо всех сил рванул руку и одновременно узнал парня. Намазанные гелем волосы. Крест на толстой шее поблескивает при свете фонаря. Тот самый подонок из пиццерии в Старом городе. Который приставал к Юлии и обещал ей показать ночную жизнь Гамельна.

– Ах это ты, – сказал он. – Вошь паршивая!

Парень уставился на него, открыв рот. На его лице появилась хитроватая ухмылка.

– Я узнаю. Красивая телка. Большая бутылка воды. Вчера. Много волос. Вот такие сиськи. – Он поднес обе руки к грудной клетке, словно нес два футбольных мяча.

– Заткни свою грязную пасть! – гневно воскликнул Йон. – Ублюдок.

Может, повернуть назад и бежать к турбазе? Трудно оценить, как бегает этот мерзавец. Ведь он мускулистый. И молодой. Не исключено, что он захочет затеять с ним драку.

Йон размышлял на секунду дольше, чем следовало. Парень встал перед ним, расставив ноги, недвусмысленным жестом покопался в ширинке и объявил:

– Турбаза. Сзади там есть дверь, а? Я иду прямо к красивой бабе.

Йон прыгнул и вцепился ему в горло, одновременно двинул коленом в пах. Вцепился пальцами в глаза, вонзил зубы в плечо, ударил кулаком под‑дых. Поволок его к фонарному столбу и изо всех сил ударил блестящую от геля башку о его металлическое основание. Три или четыре раза. Возможно, даже пять.

Парень ни секунды не защищался. Но Йон осознал это лишь тогда, когда подтащил его к реке и спихнул в воду. Тело было сразу подхвачено течением, завертелось, погрузилось в мощные струи и исчезло. При некотором везении его унесет в Северное море.

Йон не стал тратить время на то, чтобы перевести дух; он сразу побежал дальше. Слева клиника. В некоторых окнах горел свет. Вдруг кто‑нибудь случайно выглянул в окно? Человек, страдающий бессонницей, возможно даже с биноклем? Старикам по ночам приходят самые безумные фантазии; старик Пустовка, к примеру, когда ему не спалось, сколачивал кормушки для птиц и скворечники.