|
Ох, как не хотелось отпускать трап, а пришлось: разжав руки и рухнул на дно шурфа – мягко, на горку выбранного из ниши снега. И хотя отчаяние, скверная мыслишка о безысходности снова затуманили мозг, вспомнил все‑таки – надел каэшку, чтобы не застудить разгоряченное тело. Отдышался, прояснив себе сделанную им ошибку, сбросил каэшку и по готовым ступенькам стал карабкаться наверх. Добравшись до воткнутой в нишу лопаты, передохнул и начал сантиметр за сантиметром удлинять нишу. Много раз им, как утопающим при виде спасательного круга, овладевало искушение ухватиться за трап, но Семенов заставил себя даже не смотреть на него, пока он не оказался ниже уровня колен.
Теперь предстояло самое главное. Трап висел сантиметрах в семидесяти от стены, и действовать нужно было с холодным рассудком, наверняка. Семенов несколько раз отрепетировав в уме все стадии прыжка – несколько раз потому, что уж очень велика была цена неудачи, – и бросив свое тело вперед. Удачно бросил – попал ногами на нижнюю перекладину и мертвой хваткой вцепился руками в боковые веревочные переплетения трапа. И тогда поверил, что остался жить. Люди спали, и хотя время подъема уже миновало, Семенов решил сначала привести себя в порядок, чтобы не показываться в растерзанном виде и не вызывать ненужные вопросы. Преодолевая тошноту, выпил четверть стакана спирта, сбросив мокрую от пота одежду, вымылся и оделся во все сухое. Хорошо, тепло стало, так бы и улегся сейчас в постель, но нельзя. Посмотрелся в зеркало, причесался, смазал гусиным жиром помороженное лицо и только тогда поднял Пашку – объявлять побудку. И отправился к себе. Когда же ребята уселись за стол в кают‑компании, вышел к ним, будто толькотолько встал. За полдником ребята пошучивали, что Николаич проспал побудку, а Севка Мирошников пожаловался: – Николаичу что, у него комната отдельная, спи себе вволю. А у нас Петрович так храпел над ухом, что я два часа проворочался. – Невезучий ты, Севка, – посочувствовал Семенов. – Так любишь поспать, а еще не начальник. И стал с наслаждением пить горячий кофе. Да, тогда его спас случай… Нет, не случай, а те несколько мгновений, в течение которых зародилась и сверкнула мысль о лопате. Здесь она тоже должна быть – лопата. Должна! Семенова забило от волнения, которое охватывало его всегда перед рождением спасительной идеи. Он отключился от всего на свете и напрягся, словно собирая в кулак все силы своего мозга Ну? Где то здесь лежит лопата… Где? Где она, черт бы ее побрал? Молнией сверкнуло: вот она! Хорошо, теперь все спокойно разложим по полочкам. Разложили. Прикинули, проверили, уточнили. Семенов вскинул голову. – Всех прошу подойти поближе… Так. В первом дизеле где трещина? – В крышке цилиндров, – по‑ученически ответил Дугин. – Во втором? – Ну, в блок‑картере, – подсказал Филатов. – Значит, в каждом из дизелей имеются вполне пригодные части, так? – Ну, так, – согласился Дугин. – А что из того, Сергей Николаич? Не собирать же из двух дизелей один, никаких сил не хватит, – Тем не менее именно так мы и поступим. – Размонтировать крышку цилиндров? – недоверчиво спросил Филатов. – Ну, скажу я вам… – Ты что, серьезно, Николаич? – удивился Бармин. Семенов уловил взгляд Гаранина: в нем были гордость и восхищение. – Из двух дизелей будем собирать один, – повторил Семенов. – Это не шутка, Саша, это приказ.
Логика
Приказ – штука серьезная. – Бармин насупился. – Приказ нужно выполнять. И все‑таки, Николаич, дай слово. |
