– Говори.

– Помнишь, как мы начинали здесь первую зимовку?

– Еще бы, Саша.

– Нас пришло сюда вместе с походниками двадцать пять человек. Жили мы в натопленных балках, на работу выходили сменами, по часу. По часу, Николаич! И то далеко не все выдерживали, коекого приходилось освобождать. Ничего не преувеличиваю, Андрей Иваныч?

– Ничего, Саша. Ты даже рисуешь, пожалуй, слишком розовую картину.

– На собрании положено сидеть в тепле, – заметил Филатов. – До печенок пробирает. Запустить АПЛ, что ли?

Мощное пламя авиационной подогревальной лампы быстро согрело воздух в небольшом помещении дизельной электростанции. На потолках и на стенах растаял иней, запотели окна. Но дышать стало заметно труднее: и бензин не сгорал полностью, и слишком много кислорода съедало пламя. Пришлось настежь распахнуть дверь.

– Баш на баш. – Дугин махнул рукой. – Антарктиду не натопишь.

– Говори, Саша, – напомнил Семенов,

– Начало первой зимовки не в счет, – продолжал Бармин. – Мы создавали станцию на голом месте, и другого выхода у нас не было. А потом, Николаич, по нашему с тобой предложению было решено так: каждая новая смена, прибыв на Восток, получала неделю на акклиматизацию. Лучше бы, конечно, дней десять, но это уже непозволительная роскошь. И первую неделю на Востоке никто ре имел права работать – напрягаться и делать резкие движения, поднимать тяжести. А кто нарушал – харкал кровью и выбывал из строя. Не лакирую действительность, Андрей Иваныч?

– Нет, Саша. – Гаранин невесело усмехнулся. – Теперь ты художник‑реалист.

– Дальше. Нам нужно из двух дизелей собрать один: размонтировать крышки цилиндров и открутить две дюжины этих гаек, которые приросли намертво к болтам. Чепуха! Пустяк для пяти здоровых мужиков. Детская игра! Где угодно, но не на Востоке. Мы еще не приступили к работе, а у всех одышка, усиленное сердцебиение, кое у кого сильная головная боль. Это в спокойном состоянии! Веня – взгляните! – уже сейчас похож на утопленника. Брось курить, натяни подшлемник, лопух!

Бармин перевел дух.

– Прости, Николаич, во мне вдруг проснулся врач. Пойми, не успели мы акклиматизироваться, в этом все дело. Сорвемся!

– Ты прав, не успели, – согласился Семенов. – И что же ты предлагаешь, Саша?

– Прошу, требую как врач отмени свой приказ!

– Что же ты все таки предлагаешь, Саша? – настойчиво повторил Семенов.

– Не приступать к работе. Нагреть, скажем, медпункт, переждать до утра в спальных мешках. А утром, как прилетит Белов, возвратиться в Мирный, привезти оттуда всех людей, новые дизели и монтировать их общими силами. Не одной, а тремя пятерками!

– Предложение дельное – Гаранин подошел к двери и прикрыл ее. – В нем есть лишь один недостаток.

– Какой же?

– Оно неосуществимо.

– Почему?

– В Мирном пурга.

В наступившей тишине Бармин тихонько присвистнул.

– Точно?

– Я тебя когда нибудь обманывал, Саша? – мягко спросил Гаранин.

– Простите, забыл о приемнике…

– Белов летит в пургу, – сказал Семенов – Если боковой ветер, видимость позволят, то сядет в Мирном. Закроется Мирный – примут австралийцы на Моусоне.

– А на Восток его завернуть нельзя? – подал голос Филатов

– У нас есть уши, но нет голоса. Для передатчика нужна энергия.

– Выходит, будем загибаться?

– Лично я не собираюсь, Веня, и тебе не советую, – проговорил Гаранин.