Кургузой чернотелке нелегко. Она не привыкла к нападению муравьев и вздрагивает от каждого удара их челюстей, но упорно добивается своего места у общего стола и вот уже рвет сочную ткань. А потом еще появляются такие же кургузые чернотелки.

Сколько сразу собралось сотрапезников! Кургузых чернотелок около десяти, узкотелых чернотелок десятка три, а муравьев — да разве их сосчитаешь! Наверное, несколько тысяч. Вся земля от них почернела. Но жаркий, сухой и предательский ветер сушит дынные корки, и они одна за другой скрючиваются скобочками. Все равно ужин вышел на славу, и все остались им довольны!

Опасная лужа

В горах Тянь-Шаня везде уклон, нет ровного местечка, поэтому воде негде задержаться, и она сбегает вниз. Здесь нет луж, никогда не бывает и комаров: негде им выплодиться. Но по склону крутого ущелья зигзагами провели дорогу, и на ее ровной поверхности, на выбоинах от колес машин, после дождей появились лужи. Одна, самая большая, никогда не просыхала, так как дожди доливали все время в нее воду. Дорога глухая, едва ли раз в неделю по ней прогудит грузовик и взмутит лужу.

Насекомые — жители гор, они никогда не встречались со стоячей водой, и не знают, насколько она опасна. Поэтому лужа оказалась для них чем-то вроде ловушки. В ней я нашел целую коллекцию утонувших и тонущих. Распластав в стороны крылья, лежали бабочки, а вокруг каждой на воде расплылся ореол нежной пленки из тончайших чешуек, упавших с тела. Плавали самые разнообразные мухи. Раскрыли крылья клопы. Жук-бронзовка, как он оплошал, такой большой, затонул у самого берега, вытянув вниз ноги. Черная крошечная пчелка не сдавалась, изо всех сил гребла и освободилась из плена.

Все пытались спастись, барахтались, боролись за жизнь, расставляя в стороны крылья, ноги, усы. Но толстая уховертка быстро пошла ко дну. Ей нечего расставлять в стороны: ноги короткие, а крылья упакованы под покрышками в плотные тючки.

Сборище неудачников в луже было разнообразным. Многих насекомых я встретил здесь впервые: разве разглядишь всех обитателей травяных джунглей. Одна цикада показалась мне странной: слишком длинным было ее брюшко и коротенькими крылья. Пришлось ее извлечь из воды и положить в баночку.

В мутной воде носились какие-то красные клещики. Мелькнув точкой, они быстро скрывались. Возле утопленников их толпилась масса. Здесь они находили богатую еду.

Многим насекомым принесла опасная лужа гибель. Только бабочки-голубянки и осы толпились у ее берегов и жадно сосали хоботками влажную землю, богатую солями. Для них лужа была счастливой находкой.

На биваке, разгружая полевую сумку, я вспомнил о маленькой цикаде, но не узнал ее, так как она изменилась: стала коротенькой, с обычным маленьким брюшком. Оказывается, в воде она то ли сильно разбухла, то ли напилась, теперь же, освободившись от лишнего груза, энергично искала выход из плена. Пришлось ее отпустить на волю.

Пустыня в воде

В ущелье Капчагай строители электростанции и водохранилища наращивают платину, а здесь, на месте реки Или, уже разлилось большое море, и берега его едва видны. Вода наступает на левый низкий пустынный берег, на десяток километров в новом водохранилище пестрят островки незатопленных бугорков и песчаных барханчиков.

Я бреду по берегу, если можно так назвать пустыню, к которой подступила вода, присматриваюсь.

На мелководье слетелось множество птиц. Чайки носятся стаями или сидят на островках так плотно прижавшись друг к другу, что кажутся ослепительно белой полоской снега. При моем приближении поднимаются в воздух осторожные утки. Бродят в воде ходулочники. Замысловатые пируэты выделывают в воздухе чибисы. Вся пернатая братия слетелась сюда ради поживы, а ее здесь немало: масса терпящих бедствие насекомых плавает в воде, барахтается, пытаясь выбраться из неожиданного плена.