— Кто же они, эти синие шмели? — заинтересовался я.

— Да вот он летит, — показал рукой велосипедист.

Схватив шапку, он бросился за пролетающей мимо пчелой-ксилокопой. Ксилокопы — самые большие пчелы в нашей стране. Иссиня-черные, с металлическим отблеском они с громким жужжанием носятся от цветка к цветку, не обращая внимания на стоящего рядом человека. Их еще называют пчелами-древогрызами за то, что они высверливают в древесине цилиндрические ходы, в которых устраивают ячейки с цветочной пыльцой и медом. В каждую ячейку откладывается яичко. В ходах ячейки располагаются одна над другой. Обитают ксилокопы в южных степях нашей страны. Они прекрасно живут и без деревьев, устраивая гнезда в глиняных обрывах, хотя, возможно, так умеют себя вести другие близкие виды.

Мне вспоминается рассказ одного натуралиста, жившего в Таганьяке (Африка). В своей книжке он рассказал, что слоны, обитающие там, забавляются тем, что сваливают на землю столбы телеграфных линий.

— Ваше счастье, что в нашей стране не живут слоны! — успокаиваю я телеграфистов, рассказав им про Таганьяку.

После этой встречи я долго присматривался к столбам и только один раз нашел в них ксилокоп. Столб был очень старым и трухлявым. Мне кажется, эти пчелы никогда не трогают здоровую и крепкую древесину, а селятся только там, где она уже тронута тлением. В ней легко сверлить ходы. Пчелы охотно заселяют старые погибающие деревья, пни, изрешеченные личинками жуков-дровосеков и златок. Поэтому телеграфисты неправы, труженицы-ксилокопы выбраковывают те столбы, которые давно пора менять.

Вспоминается крутое горное ущелье Талгар, расцвеченное цветами, заросшее урюком, дикими яблонями, сливами и высокими травами. Наш бивак располагался в глухой и узкой Золотовской щели. Солнце в нее заглядывало только часам к десяти утра и рано исчезало. Но это не смущало многочисленных насекомых. Всюду копошились муравьи, распевали свои несложные песни кобылки, а вечерами каменный противоположный склон звенел от дружного хора сверчков-трубачиков. Здесь часто шли дожди, и мы, соскучившись по теплу, подумывали о том, как бы сбежать с гор и спуститься в пустыню. К несчастью, неожиданно вышел из строя наш радиоприемник, и во время дождя совсем стало скучно в палатке. Но когда появлялось солнце, горы начинали сверкать чистотой, с такой радостью вокруг пели дрозды и синие птицы, так оживлялся шестиногий народ, что мы забывали обиды на непогоду. В такие часы в палатке появилась оживленная черная оса-трипоксилон. Я не мог понять, что ей здесь было нужно. Впрочем, один раз я успел заметить, как она, пробираясь среди рюкзаков и экспедиционного снаряжения, тащила убитого ею паука.

Желание погреться на жарком солнышке заставило нас покинуть горы, и через несколько часов мы оказались в пустынных горах Богуты. Половины дня нам хватило для того, чтобы просушить свои отсыревшие вещи. Мне захотелось покопаться в нашем умолкнувшем приемнике.

Сложнейшее переплетение всяческих проводов, множество транзисторов, резисторов, сопротивлений представляли для меня загадку. Все же я осмелился освободить приемник от корпуса и тогда заметил, что в одном из его углов красуется попавший каким-то образом изрядный комок глины. При внимательном осмотре комок оказался скоплением изящных домиков осы-трипоксилон, слепленных из крошечных комочков глины. В каждом домике находились парализованные паучки и белая личинка-детка заботливой матери-парализатора, пожирающая приготовленные впрок живые консервы. Пришлось осторожно освобождать приемник от глиняных домиков нашего квартиранта. Я думал о том, что вдруг я зря разрушаю плоды кропотливого труда осы, да и заговорит ли после этого наш транзистор?

Из пяти домиков два раскололись, глиняная оболочка их оказалась непрочной. Три других остались целыми и были уложены в щелку под камень. Наш радиоприемник после этой несложной операции заговорил.