– Вашему языку я училась всю зиму. Среди человеческих языков есть немного похожий. Знание этого языка помогло.

– И вы взялись учить эту тварь? – прорычала одна из старейшин, оскалившись на сестер.

– Не изучив его, – откликнулась я, прежде чем Рузд успела что-либо ответить, – я не смогла бы сегодня поблагодарить вас.

На этот раз произношение вышло не таким гладким, как хотелось бы, да и ахиатских элементов во фразе оказалось многовато: не забывайте, я все еще то и дело сбивалась на ахиатский, стоило только перестать следить за речью. Тем не менее меня поняли, и этого было довольно.

Одна из старейшин двинулась вперед. Рузд ей не воспрепятствовала, а посему не дрогнула и я. Этого мы также ожидали и были готовы: взяв меня за подбородок, старейшина подняла его кверху, дабы лучше разглядеть мое лицо. Смотреть ей прямо в глаза означало бы вызов, опустив же взгляд долу, я выглядела бы слабой и беззащитной. Вместо этого я, не пытаясь противиться, устремила взгляд на кончик ее носа.

Старейшина повертела мою голову из стороны в сторону, сняла с меня шапку и подцепила когтем прядь волос, должно быть, казавшихся ей весьма странными. На миг я вспомнила, насколько они грязны и нечесаны, а заодно и об их запахе (за зиму мне удалось несколько раз вымыть голову, но сейчас, учитывая обстоятельства, выходить из дому с мокрыми волосами было бы не слишком разумно). Однако когда старейшина попыталась приподнять мне губу, я отстранилась.

– Если хочешь взглянуть на мои зубы, – учтиво, но твердо сказала я, – достаточно об этом попросить.

Ответ ее явно позабавил, но это ничуть не помешало ей бросить суровый взгляд на Рузд с сестрами.

– Вы знаете, что преступили закон?

Сестры, как по команде, сложили перед собою крылья.

– Да, мы это знаем, – ответила Рузд. – И никогда не пошли бы на такое без веской причины.

– В чем же причина?

Вопрос был задан одной из прочих старейшин – на мой взгляд, самой старшей. В сравнении со свойственной людям сединой и морщинами, внешние признаки старости у дракониан выражены далеко не столь ярко, однако глубоко запавшие глаза, выступающие скулы и неторопливая осторожность в движениях говорили сами за себя.

Моих познаний в драконианском недоставало, чтобы понять ответ Рузд во всей его полноте, но содержание его было известно. Местные дракониане и прежде прекрасно понимали, что заперты в границах Обители, так как убежища более надежного и удаленного им не сыскать; теперь же Рузд сообщила, что они – по всей вероятности, последние в своем роде. Таким образом, предупреждала она, контакты с людьми неизбежны. Хочешь – не хочешь, а нужно решать, как быть: не предпринимать ничего и ждать, пока встреча не произойдет на наших (то есть человеческих) условиях, либо сделать первый шаг к ней самим, что оставляет надежду на некоторый контроль над ситуацией. Но для начала необходимо проверить, возможно ли договориться с людьми миром, на примере отдельного человека.

– Но зачем вы ее прятали? – спросила еще одна из старейшин (та, что осматривала меня, вновь заняла место среди остальных и умолкла, задумчиво взирая на происходящее). – Отчего не сообщили нам сразу?

– Думали, не выживет, – ответила Зам.

Ее прямота потрясла меня до глубины души, пусть даже опасность давным-давно миновала (по крайней мере, опасность умереть после пережитого в горах; что до текущего положения, вопрос пока оставался открытым). Конечно, Рузд обещала сделать все возможное, чтобы помочь мне, если дела примут скверный оборот, но вряд ли ее возможности простирались дальше временной отсрочки казни.

По счастью, прежде, чем кто-либо успел всерьез задуматься, не будет ли самым разумным предать меня смерти, в разговор вмешалась Каххе.