Он стоял возле пюпитра, на котором покоилась семейная Библия. Имоджен подумала, что ее дела плохи, раз уж отец готовится к предстоящему разговору посредством чтения Ветхого Завета.

— Добрый вечер, папенька!

Девушка сделала маленький книксен и улыбнулась той своей улыбкой, которую отец неизменно находил обворожительной.

— Когда вы в последний раз мыли уши, леди Имоджен Сантер?

— Думаю, сегодня утром. — Увидев, что отец хмурится, дочь поспешила поправить себя: — Хотя нет, это было вчера, перед сном. А почему вы спрашиваете? — вежливо поинтересовалась она.

— Почему? Я скажу вам почему, скверное вы дитя! Вы заставили меня ждать двадцать минут.

— Простите, папенька! — Имоджен приподнялась на цыпочки и чмокнула отца в щеку возле подбородка. Рост девушки составлял всего пять футов и три дюйма, поэтому выше она просто бы не дотянулась. — Марджори завивала мне волосы, и ни вы, ни я не вынудили бы ее управиться быстрее, чем это возможно. Я спустилась, едва она закончила.

— Вы заставили меня звать вас трижды, юная леди!

— Четырежды, папенька! Значит ли это, что я заслужила порку? — спросила она с самым серьезным видом.

— Порку? Какого дьявола… Да я ни разу в жизни не приказал никого выпороть! — Тут герцог увидел в темно-синих глазах дочери искорку лукавства. — Но, если вы и впредь будете меня огорчать, дитя мое, я могу изменить своим принципам.

Девушка мягко взяла отца под руку и повела к софе.

— Может, это Верити вас огорчила, сэр? Я в последнее время вела себя самым примерным образом. Спросите у маменьки!

Герцог присел рядом с дочерью.

— И какой, по-вашему, я услышу ответ? Ваша добрейшая матушка нянчится с вами непростительным образом. Вы с Верити обе избалованы донельзя!

Имоджен улыбнулась, поскольку герцог баловал своих дочерей ничуть не меньше, чем это делала мать.

— А матушка сказала бы, что это вы, сэр, слишком к нам снисходительны. — Ей очень хотелось поцеловать отца, но Марджори столько усилий вложила в ее прическу! Поэтому пришлось поступить по-другому: Имоджен придвинулась к отцу и стала теребить пуговицу у него на камзоле — привычка, которая осталась у нее с детства. — Признайтесь, сэр, что и вы иногда потворствуете нашим с Верити капризам!

— Я это признаю´, дитя мое, — мрачно промолвил герцог. — Но только в стенах своего дома и нигде больше!

— Я никому не расскажу. — Имоджен пальчиком нарисовала на своей груди крест. — Это наименьшее, что я могу сделать для самого лучшего папеньки в Англии!

Лицо герцога смягчилось, и он с любовью посмотрел на свое старшее дитя. Но уже в следующее мгновение он словно бы опомнился, тряхнул головой и сказал:

— Нет, дорогая, на сей раз не выйдет! Вам не удастся загладить ваш последний проступок лестью и сладкими улыбками!

— Не представляю, о чем вы, сэр!

— А должны бы представлять, юная леди, поскольку об этом я и хочу с вами поговорить, прежде чем вы отправитесь на бал. — Герцог вскочил и принялся расхаживать взад-вперед перед софой. — Я получил неприятное известие, в котором было упомянуто ваше имя.

Имоджен закусила губу. Если ее догадка верна, слухи достигли ушей ее отца гораздо раньше, чем она рассчитывала.

— Не могу представить, что именно вы услышали. Мы приехали в столицу недавно, и слухам еще неоткуда взяться…

— Вы полагаете? — Отец скрестил руки на груди и внимательно всмотрелся в лицо девушки. — Если бы речь шла о ком-то другом, не о вас, я бы, пожалуй, согласился. Теперь, сударыня, ответьте на мой вопрос: вы имели приватный разговор с мисс Вайнол?

Имоджен едва заметно вздрогнула.