Граф почувствовал, как в горле что-то дрожит.

– Ты у него в кармане, не так ли?

– Он платит мне за проведенное в заведении время, как и любой другой клиент.

– И ты что-то от меня скрываешь.

Скулы Гарриет порозовели.

– Я храню его секреты, так же как и секреты любого другого клиента. К вам они не имеют никакого отношения.

– Ты признаешься!

Она встала, держась немного скованно, как женщина, у которой слишком туго затянут корсет.

– Лорд Роналд Пенхэллоу не встречается с вашей женой, сэр, ни здесь, ни в каком-либо другом месте. Это факт.

Сомертону так сильно хотелось ее ударить, что кулаки непроизвольно сжались. Мысленно он видел взлетающие и опускающиеся руки, слышал плач матери и ее крики: «Филипп, прекрати!» А отец продолжал наносить удары, твердя: «Ты шлюха, шлюха, грязная тварь. Ты позволяешь ему трахать себя в собственной спальне!» А сам Сомертон, тогда маленький мальчик, стоял, парализованный страхом, забившись в угол, где его никто не видел, бессильно следя за происходящим, чувствуя удары отца на своем теле и слыша плач матери в своей груди.

Гарриет внимательно наблюдала за графом. Она, несомненно, знала, как обходиться с мужчиной, охваченным страстью.

– Это хорошая новость, – примирительно сказала она, – независимо от того, верите вы или нет.

– Дура, – буркнул граф. Ярость постепенно утихла. Он разжал кулаки и пошевелил пальцами.

Женщина пожала плечами:

– Один из нас глупец, это точно.

Сомертон с шумом втянул в себя воздух. Над его головой ритмично скрипели половицы и мужской голос выкрикивал слово, которое граф никак не мог разобрать. Лицо Гарриет расплывалось перед его глазами.

– Спокойно! – сказала она, обошла чайный стол и подняла упавший стул. – Идите домой и поговорите с женой. Насколько мне известно, она очень милая леди и верна вам. Она непременно снова полюбит вас, если только вы дадите ей шанс.

Сомертон подошел к двери и открыл ее.

– Она никогда меня не любила, – сказал он и вышел в обитый пурпурным бархатом холл, а оттуда в стылую лондонскую ноябрьскую ночь.

Яркое электрическое освещение кафе резало глаза. Луиза остановилась на пороге и растерянно заморгала, тут же заработав неслабый толчок в спину.

– Да проходи же ты, недоумок, – рявкнул кто-то ей прямо в ухо.

Она отпрянула в сторону. Ее нервы и без того были на пределе после долгой дороги и адской толкотни на вокзале. Мимо пробежал встрепанный мужчина с «Дейли мейл» под мышкой и стал в очередь к прилавку. Луиза сморщила нос. Запах теплого хлеба и чая окутал ее, словно плащом.

Рядом со скрипом отодвинули стул.

– Мой дорогой мистер Маркем. Садитесь и выпейте чаю. Вы выглядите измученным.

Луиза повернула голову. У соседнего стола стоял худощавый тщедушный мужчина и с ожиданием смотрел на нее. Справа от него за столом сидела массивная дама в совершенно невероятной шляпе, украшенной по меньшей мере тремя разными видами фруктов из папье-маше. Мужчина широко улыбался. Женщина казалась недовольной.

Луиза глубоко вздохнула, закрыла зонтик и подошла к столу.

– Мистер Динглби, – сказала она, сняла шляпу и положила ее на стол. – И миссис… миссис… – Она закашлялась. – Простите, мэм, не знаю вашего имени.

– Миссис Дьюк, – громогласно объявила женщина, едва шевельнув губами, покрытыми яркой багровой помадой.