Уязвленный Росс вскочил, но тотчас опустил голову и плечи, чтобы не упираться в потолок фургона.

— Я вовсе не собирался навязывать вам моего сына, но эта девушка не может оставаться здесь.

— Ее зовут Лидия, — ответила Ма. — И почему же она не может оставаться здесь? Кто будет ухаживать за ребенком днем? Вы уйдете на охоту, или разведывать путь, или просто будете править лошадьми, а кто его успокоит, когда он заплачет, а?

Закусив кончик уса, Коулмэн презрительно процедил сквозь зубы:

— К тому же она еще и немытая!

— Да, она немытая. Она рожала ребенка под открытым небом, в лесу, одна. Как она может быть чистой? И я не стала ее мыть, потому что у нее был жар, и я не хотела, чтобы еще и она умерла у меня на руках. А если вы имеете в виду кровотечение, то точно такое же было бы и у вашей прекрасной и благородной жены. Оно кончится через день-другой, а пока мы с Анабет позаботимся о ней.

Лидия низко опустила голову, всем телом вспыхнув от стыда. По-видимому, прямота Ма лишила дара речи и мистера Коулмэна — он не нашелся, что ответить, но излучал враждебность, как печка зимой излучает тепло. Напряжение в фургоне росло.

Наконец младенец наелся. Лидия застегнула рубашку на груди и, следуя указаниям Ма, стала пеленать ребенка.

Росс наблюдал за этой сценой с тяжелым нарастающим гневом. Кто знает, скольких мужчин ублажала эта шлюха в постели, а теперь, как порядочная женщина, кормит ребенка. Его ребенка! Ребенка Виктории! Но есть ли у него выбор? Он хотел, чтобы его сын жил. Ведь он — память о женщине, которую он любил безумно.

Он неожиданно громко кашлянул.

— Ладно, она может остаться. На время. Как только я найду способ кормить его сам, ноги ее здесь не будет. Понятно? У меня здесь не богадельня. И я не хочу, чтобы такая женщина воспитывала ребенка Виктории. Я сожалею о смерти ее ребенка, но, может, и к лучшему, что он умер. Ведь она или проститутка, как сказала миссис Уоткинс, или девушка, опозорившая свою семью, или жена, сбежавшая от мужа. В любом случае я не могу доверить такой женщине своего сына. Я бы не потерпел ее, не будь это вопрос жизни для моего сына. Ну что, после всего сказанного вы все еще хотите остаться? — обратился он к девушке, баюкающей его мирно спящего сына.

Она подняла голову и спокойно встретила сверкающий взгляд его зеленых глаз.

— Как зовут ребенка?

Росс был совершенно ошеломлен этим тихим вопросом.

— Э… Ли. Я назвал его Ли.

Она улыбнулась младенцу, наклонившись к его личику, и погладила его по головке, поросшей темными волосиками.

— Ли, — ласково проворковала она. И вежливо ответила отцу, подняв голову: — Я буду заботиться о Ли, покуда он нуждается во мне, мистер Коулмэн. — И, секунду помедлив, торжественно добавила: — Даже если ради этого придется терпеть такого грубияна, как вы.

III

«Терпеть такого грубияна, как вы. Такого грубияна, как вы». Эти слова снова и снова звучали в голове Росса, и он яростно дернул поводья. Черт побери, как она смеет так с ним разговаривать! Он погладил бок лошади, как бы объясняя, что его гнев направлен не на нее.

Он вернулся к костру, который развел только что — как только небо на востоке начало розоветь. Кофе еще не вскипел. Он привык каждое утро разводить костер и варить кофе и даже поджаривать бекон, чтобы Виктория могла подольше поспать. Она не была приучена рано вставать и тем более готовить себе завтрак, к тому же долгий и трудный путь подточил ее силы.

Глядя в потрескивающий огонь, он в который раз спрашивал себя, зачем Виктория солгала ему. Зачем она сказала, что срок ее беременности совсем мал и рожать ей предстоит гораздо позже, когда они уже доберутся до Техаса.