Изменить размер шрифта - +
Он наполнял ее желудок приятным теплом, углубляя чувство комфорта и безопасности. Долгие недели она спасалась бегством, так боясь преследования, что не искала крыши над головой, спала под открытым небом и ела только то, что удавалось собрать в лесу.

Костлявое лицо, склонившееся над ней, было одновременно строгим и добрым. Жидкие седеющие волосы, зачесанные назад, на затылке стянуты в узел. Это была крупная женщина с очень большой грудью, свисавшей до располневшей талии. Одета она была в поношенный, но чистый ситец. Ее лицо было покрыто сеткой добрых морщинок, но, несмотря на это, щеки были румяными, как у девушки. Словно какой-то добрый бог посмотрел на свое творение и, найдя его грубоватым, подкрасил щеки розовым, чтобы сгладить острые грани.

— Хватит?

Девушка кивнула. Женщина отставила оловянную миску с похлебкой.

— Мне бы хотелось знать твое имя, — произнесла она таким проникновенно-мягким голосом, словно заранее предчувствовала, что эта тема может оказаться нежелательной.

— Лидия.

Редкие брови вопросительно изогнулись.

— Имя само по себе прекрасное, а дальше? Кто твои родители?

Лидия отвернулась. Перед ней встало лицо ее матери, каким она помнила его с раннего детства: молодое и прекрасное, а не бледное и опустошенное лицо женщины, умирающей от отчаяния.

— Просто Лидия, — тихо сказала она. — У меня нет семьи.

Ма поняла. Она взяла руку девушки и легонько погладила. И когда светло-карие глаза вновь обратились к ней, тихо спросила:

— Ты родила ребенка, Лидия, а где твой муж?

— Умер.

— Ах, горе-то какое!

— Нет. Я рада, что он мертв.

Ма была сбита с толку, но слишком вежлива и слишком опасалась за ее здоровье, чтобы продолжать эту тему.

— А что ты делала в лесу одна? Куда ты шла?

Лидия безразлично приподняла худые плечи:

— Никуда. Все равно куда. Мне хотелось умереть.

— Ерунда. Я не позволю тебе умереть. Ты слишком красивая, чтобы умирать. — Ма резко поправила одеяло, скрывая внезапно вспыхнувшее сочувствие к этой странной девушке.

Она разбудила в Ма жалость. Ее лицо, бледное в свете лампы, несло на себе отпечаток трагедии.

— Мы с Па похоронили твоего мальчика в лесу.

Лидия закрыла глаза.

Мальчик. Она даже не заметила этого, бросив на своего ребенка один-единственный взгляд.

— Если хочешь, мы на несколько дней отстанем от каравана, и ты сходишь на могилу, когда поднимешься на ноги.

Лидия яростно замотала головой:

— Нет. Не хочу. — И из-под ее век полились слезы. Ма погладила ее руку.

— Я понимаю, как ты страдаешь, Лидия. У меня семеро, но еще двоих я похоронила. Это самое страшное, что может случиться с женщиной.

«Нет, не самое, — подумала Лидия. — Случаются с женщинами вещи и похуже».

— Теперь поспи. Мне кажется, ты простудилась, лежа там, в лесу, под дождем. Я побуду с тобой.

Лидия взглянула в ее полное сострадания лицо. У нее еще не хватило сил на улыбку, но ее глаза благодарно потеплели.

— Спасибо.

— Поблагодаришь потом, когда поправишься.

— Я не могу оставаться с вами. Я должна… идти.

— И думать нечего идти куда-то еще некоторое время. Оставайся с нами, сколько захочешь. Хоть до самого Техаса.

Лидия хотела возразить. Негоже ей жить с такими достойными людьми. Если бы они знали про нее, если бы они тали… Но глаза ее закрылись, и она провалилась в сон.

 

И опять его руки шарили по ее телу, по всему ее телу. Она хотела закричать, но его ладонь, грязная и потная, закрыла ей рот.

Быстрый переход