— В. строю шесть орудий, снарядов — по комплекту на каждое, — доложил Осинин.

Среди командиров полка по возрасту Осинин был самый старший. Участник боев на Халхин-Голе и в финской кампании, он был одним из самых уважаемых и опытных боевых командиров полка. На его два ордена Красного Знамени, которые Осинин носил на манер времен гражданской войны — на фоне кумачовых шелковых бантов, — друзья и товарищи по полку посматривали с тайной завистью. А вот в академию Осинину попасть так и не посчастливилось. То не приходила в полк разнарядка, когда он мог и хотел поехать учиться, то семейные обстоятельства нарушали планы. Кто-то из молодых командиров лет пять назад в шутку прозвал Осинина Максим Максимычем. Прозвище это так и осталось за ним.

— Совсем хорошо, — после некоторого раздумья, будто что-то прикидывая в уме, проговорил подполковник. — Как дела в третьем дивизионе? Что-нибудь осталось?

— Две пушки, — подавленно ответил командир батареи старший лейтенант Егорычев. — Снарядов — по полтора боекомплекта.

— Ну что… Двенадцать орудий — это сила! — словно рассуждая сам с собой, сказал командир полка и на некоторое время замолчал, глядя перед собой на толстые бревна наката. — Теперь слушайте мой приказ. — Раненый лежал молча, с закрытыми глазами. Потом ладонью провел по лицу, открыл глаза и глубоко вздохнул. — Связи с дивизией мы не имеем. Где она — штаб не знает. На прорыв к своим пойдем самостоятельно. Перед тем как выходить на прорыв — выпустим все снаряды по аэродрому под Витебском. Сегодняшняя разведка доложила, что на немецком аэродроме под Витебском больше сотни тяжелых бомбардировщиков и истребителей. Весь вчерашний день с утра до вечера к аэродрому двигались колонны машин с бомбами. — Подполковник встретился взглядом с начальником штаба полка майором Лоскутовым. — Координаты дислокации аэродрома у кого?

— У меня, товарищ подполковник, — сказал майор Лоскутов, стоявший в ногах у раненого командира.

— Приказываю! — Голос подполковника окреп, а пересохшие губы выговаривали твердо и решительно: — Все оставшиеся орудия свести в одну группу! И сегодня же ночью ударить по аэродрому! Командовать группой будет капитан Осинин. Как, Максимыч?

— Ваш приказ будет выполнен, товарищ подполковник! — В словах капитана звучали решимость и искренняя готовность немедленно приступить к выполнению приказания. Он даже зачем-то снял пилотку, обнажив свою седеющую голову.

— Комиссаром группы назначаю политрука батареи Москаленко. Где он?

— На батарее, — ответил Осинин. — Отправляет раненых.

— Передайте ему мой приказ.

— Будет исполнено!

— Корректировать огонь будет Казаринов. Слышите, лейтенант?

— Слышу, товарищ подполковник!

— Возьмите с собой надежных бойцов и связистов. Успех операции во многом будет зависеть от вас. На Лучесе нам делать больше нечего. Все, что могли, мы сделали. — Взгляд подполковника остановился на начальнике штаба. — Сколько танков мы уничтожили на Улле?

— Двадцать восемь, — ответил майор.

— А на Лучесе?

— Двенадцать.

— Сколько положили пехоты?

— На Улле и на Лучесе — более четырехсот солдат и офицеров, — ответил майор Лоскутов, ожидая от раненого командира дальнейших вопросов.

— А вчерашняя колонна на большаке? — Подполковник отлично помнил цифры немецких потерь, о которых вчера вечером докладывал ему начальник штаба, но сейчас очень хотел, чтобы цифры эти знали и подчиненные ему командиры.