— Понимаю, — сказал он успокаивающе. — Не хотите поговорить со мной, чтобы облегчить душу?

— Нет… Видите ли, я и сама еще не все понимаю. Поэтому не могу сказать ничего определенного.

Он прошел с ней в танце до столовой, где угостил стаканчиком вина, который Софи послушно осушила. Через минуту-другую он сказал:

— Ну вот и хорошо. Не хотите, чтобы я отвез вас обратно в больницу? Все это, — он указал рукой на гостиную, — продлится до двух или трех часов ночи.

Софи изучающе смотрела на свой стакан.

— А могу я уехать до того, как Макс вернется сюда?

Конрад, похоже, не был удивлен.

— Естественно. Скажете всем, что устали. Теперь пойдемте попрощаемся с вашими тетушкой и дядюшкой, а потом я займусь машиной.

Они сделали так, как он предложил. Едва она успела попрощаться с родными и знакомыми, как вернулся Конрад. Присутствие Конрада успокаивало Софи, а его юмор разряжал обстановку. Она больше не увидит Джайлза и Веру, по крайней мере, до того, как вернется обратно в Англию, и это, к счастью, произойдет уже через какую-то неделю.

Наконец они совершили побег с бала, и Софи, полная молчаливой благодарности, села в его машину. По дороге в больницу Конрад завел беспредметный разговор, который не нуждался в ее участии. Когда они добрались до больницы, он проводил Софи до вестибюля и не ушел до тех пор, пока она не исчезла в коридоре, ведущем в покои сестер. Она разделась и легла в постель, думая о том, что сказал ей Конрад до того, как простился с ней: «Макс — один из самых старых моих друзей, но я не привык вмешиваться в его личную жизнь. И все же, я считаю, Софи, ты обязательно должна поговорить с ним о том, что тебя тревожит». Как раз этого она и не сделает никогда, в приступе гнева подумала Софи.

Если бы не сестра Виске со своим больным горлом, в воскресенье она могла бы поработать только полдня. К счастью, начальство предложило Софи подыскать себе замену в аварийном блоке. Она так и сделала. Утром операций не было, и Софи должна была бы этому радоваться; но вместо этого она загрузила себя массой всякой мелкой, подчас даже ненужной работы и к концу дежурства устала до такой степени, будто у нее был очень напряженный график. Не позавтракав утром, она кое-как что-то поклевала на обед и ушла в свою комнату. Пять минут спустя уже лежала на кровати, свернувшись клубочком. Надо попытаться немного поспать, думала Софи, тем более что вид ее вследствие бессонных ночей и пролитых слез оставлял желать лучшего.

Только она закрыла глаза и отогнала от себя возникшее перед нею побелевшее от злости лицо Макса, как услышала знакомый стук в дверь. Это была Яни. Просунув голову в дверь, она испуганно посмотрела на Софи:

— Как хорошо, что ты не спишь, Софи. Доктор ван Остервельд хочет поговорить с тобой и просит, чтобы ты как можно скорее спустилась к нему.

Софи сердито ответила:

— Скажи ему, что я и не подумаю спускаться.

Реакция Яни на столь откровенный ответ была мгновенной и резкой:

— Софи, нельзя так разговаривать с профессором: это очень грубо!

Софи пнула кулаком подушку.

— Еще бы! — согласилась она. — Ты хочешь, чтобы я написала это?

Но Яни вовсе не нуждалась в облегчении задания для себя — она была настроена самым решительным образом.

— Не нужно. Я все так прямо ему и передам.

Софи и глазом не успела моргнуть, как вернулась Яни.

— Он говорит, что если ты не спустишься, тогда поднимется он. — Она неуверенно посмотрела на Софи. — Но ему запрещено подниматься сюда — видишь ли, мужчины не имеют права входить в комнаты сестер.