— Очевидно?

— Да, Пакстон. — Она раздраженно вздохнула. — Независимо от того, что происходит между нами, нам больше нельзя работать вместе.

— Почему нет? Ты не можешь отделить эмоции от работы?

— Не говори ерунды, Пакстон.

— То, что случилось между нами…

— Было ошибкой, — подытожила она.

Он опешил на секунду, словно не веря своим ушам:

— Кто так решил?

— Ты! — крикнула она и хлопнула ладонью по столу сильнее, чем хотела. — Это было в каждом твоем телефонном звонке и электронном письме. В них была куча инструкций и ничего больше. Ты все ясно дал мне понять, Пакстон.

— Ты же не говорила…

— Я переспала со своим боссом! — От избытка эмоций Айви стало трудно дышать. — Когда босс уходит, не разбудив тебя, а потом ни разу не упоминает об этом, то может быть только два объяснения: он был либо слишком пьян, чтобы вспомнить о том, что произошло, либо отказывается признать случившееся.

— Я не был пьян, — тихо сказал он.

— Значит, остается второе. — Отвернувшись, Айви крепко прижала руку к животу. Беспорядочные эмоции только усиливали ее утреннюю тошноту.

— С тобой все в порядке? — спросил Пакстон, его голос прозвучал ближе. Он уже встал и подошел к ней.

— Нет, — огрызнулась она, медленно и глубоко дыша через нос и рот. Пока единственное, что помогало ей справиться с тошнотой, — это покой и размеренное дыхание.

— Нам надо многое обсудить.

— Что, например? — спросила она.

Айви понимала, что Пакстон не оставит ее просто так. Но ей было трудно собраться с мыслями. Она знала только одно: рассказав ему о своей семье, она сильно ей навредит.

Она беспокоилась не только из-за судебных слушаний за опеку над ребенком, но и из-за Жасмин. Хотя у ее сестры теперь есть жених, новости об истинном наследии сестер Харден могут разрушить бизнес Жасмин по планированию мероприятий, если Маклемор решит преследовать Айви.

— Я не могу сейчас разговаривать. Меня тошнит. — Ей было крайне неприятно ссылаться на недомогание, чтобы закончить дискуссию с Пакстоном, но ничего другого ей не оставалось.

— Ладно, — согласился он и встал напротив нее, расставив ноги и скрестив руки на груди. — Но помни, я не могу исправить то, чего не знаю.

— Я не уверена, что это можно исправить. — Айви охнула от новой волны тошноты. — Мне нужно время.

— Мы не можем ждать вечно.

Она подняла глаза и увидела, что он стоит перед ней, скрестив руки на груди, из-за чего его рубашка плотнее прилегает к мышцам. Пялясь на Айви, он открыл, а потом закрыл рот.

— Что? — Она почти боялась спрашивать. Пакстон не из тех парней, которым нечего сказать.

— Ты сделала это нарочно? — спросил он.

Айви стало не по себе, она прошептала:

— Ты считаешь меня подлой?

Его ответ был слишком очевидным для нее:

— Нет. Но люди многое скрывают.

Как, например, он сам. Ведь за заботливостью он скрывает подозрительность.

— Мне не убедить тебя в том, что я не забеременела намеренно, Пакстон, — сказала она со смирением, а не убежденностью. — И в этом проблема, да?

— Наверное.

Во сне она не выглядела такой непримиримой.

Пакстон уставился на Айви, которая лежала на диване в гостиной Харденов. Ее взъерошенные волосы выглядели точно так же, как в то утро, когда он оставил ее в своей постели, однако ее лицо похудело.