Бентли Литтл. В ожидании Санты
Сначала я решил, что она меня просто подкалывает. — Как думаешь, что Санта подарит тебе на Рождество? Я взглянул на Пэтти. Не было ни дурашливого выражения на ее лице, ни бровей «домиком», и сказала она это не писклявым детским голоском. Слава Богу. Терпеть не могу, когда взрослая женщина начинает сюсюкать со мной как маленький ребенок. Тогда зачем она вообще это спросила? — Без понятия. — сказал я. — Собачью говняшку? Она засмеялась и шутливо ткнула меня кулаком. — Прекрати. Я серьезно. — Серьезно? О чем? — О Санте. Санта-Клаус. Как думаешь, что он тебе подарит? Такое вообще возможно? Возможно, чтобы человек проживший на этом свете уже двадцать три года все еще верил в Санта-Клауса? Я снова взглянул на нее. Хм. Похоже возможно. Этот вопрос не из тех, что приходят на ум в обычной беседе. Мы были знакомы шесть лет, из них три года уже были вместе, но у меня даже в мыслях не было спросить ее верит ли она в Санта Клауса. Конечно, я интересовался, что бы ей хотелось получить на Рождество, но думать не думал узнавать от КОГО она хочет это получить. Тогда я как-то не придавал этому значения. Но теперь мы были женаты. С минуту я размышлял не позвонить ли мне ее родителям и поподробнее разузнать об их религиозных верованиях, но потом передумал. Какого черта, у каждого из нас свои тараканы. Вот я, например, боюсь темноты. Поэтому я просто решил ей подыграть. — А как думаешь, что он подарит тебе? Она улыбнулась и приложила палец к губам. — Я не могу сказать. — Почему? — Потому что если скажу, то желание не сбудется. Я пожал плечами и вернулся к елочным украшениям. Бога ради. Если моей жене так хочется верить во всю эту чушь, я не собирался ее что-то доказывать. "Это же какими упоротыми должны быть ее родители, чтобы их дочь до сих пор верила в сказки?" — удивлялся я, укрепляя звезду на макушке ёлки. Мне они всегда казались вполне нормальными. Да, немного консервативными, но это было в порядке вещей, если живешь в округе Ориндж. Надо как-нибудь расспросить ее о них поподробнее. Мы закончили наряжать елку, подмели пол, и принялись украшать гостиную. У Пэтти было несколько вертепных композиций, стопка рождественских календарей и вырезанный из картона олененок Рудольф в натуральную величину. А еще гирлянда, склеенная из листов зеленой бумаги с какой-то непонятной надписью. — Ва-ху-воорис-да-ху-доорис, — прочитал я. — Это на каком? Она рассмеялась. — Это же из «Гринча». Ну, та песенка, которую пели ктовичи. Я сама сделала эту гирлянду когда мне было двенадцать. "Гринч" — моя любимая рождественская сказка. Я не помнил эту песенку, да и сам мультфильм в последний раз видел, наверное, лет восемь назад. Надо бы освежить память. — А что у тебя? — спросила она. Я протянул ей свой единственный вклад — стеклянный шар заполнен водой и бутафорным снегом, который падал на маленькие пластмассовые сосенки, если его встряхнуть. Она поставила его на стол в гостиной и покачала головой. — Мне тебя жаль. Правда жаль. В тебе нет ни капли духа Рождества. — Она поцеловала меня в нос. — Но я все равно тебя люблю. — Я тебя тоже. — сказал я, возвращая ей поцелуй. Зима была холодной, стояли просто ЛЮТЫЕ МОРОЗЫ, и большую часть декабря мы провели, кутаясь в плед у камина. Это был наш медовый месяц, поэтому нам без труда удалось отбиться от многочисленных гостей и приглашений. Чему я был несказанно рад. Ненавижу всю эту возню. А, если честно, мне больше всего не хотелось, чтобы мои друзья узнали о том, что я женился на девушке, которая все еще верит в Санту. |
