— Я ничего против него не имею, — проворчал Манлий. — Его подвиги вошли в легенды. Во время учебы мне приходилось их изучать. К тому же общие цели делают нас союзниками.

— Верно сказано, — произнес Ошуа.

Он поднял бокал с вином, и остальные последовали его примеру. И только Донован после некоторого промедления изобразил нечто вроде пародии на их жест.

— И Названные да падут! — провозгласил Ди Карнатика тост, подхваченный его гостями.

Впрочем, Донован не мог не заметить, что не все присутствующие выражают одинаковый энтузиазм. Среди Сорок Манлия мало у кого лежало сердце к восстанию.

«И обрати внимание — ни Ошуа, ни Равн не испытывают теплых чувств к Манлию, — произнес юноша. — Хотя, конечно же, ты заметил это и сам. Их выдают движения, интонации. Вслух они славят друг друга, но лишь нужда заставляет их держаться вместе. А так-то остальные Тени, прямо скажем, без особой теплоты относятся к его роману с Келли».

— Ну, не знаю, — протянул Фудир. — Лично мне мысль о влюбленных Тенях нравится.

Манлий отвлек Донована от этих рассуждений, спросив, как он собирается провести их в Тайный Город.

— Понятия не имею, — отрезал тот. — И я еще не давал согласия к вам присоединиться!

— И что нужно, чтобы ты его дал? — мягким тоном поинтересовался Ошуа.

— Я должен как следует воспылать!

— «Воспылать»?.. — нахмурился Манлий.

— Терранское образное выражение, — ответил Донован.

— Это все не важно, — сказал Ошуа. — Геш просто не уверен, что в текущем своем состоянии сможет принести нам хоть какую-то пользу.

Не совсем та причина, по которой Донован пытался остаться в стороне, но для нынешних его спутников такое объяснение вполне годилось. По мнению человека со шрамами, подвизаться в войну конфедеративных Теней было равносильно тому, чтобы сунуть голову под топор палача.

Честно говоря, его не столько волновало то, принесет ли он кому-то пользу, сколько то, выживет ли он и сумеет ли вернуться домой. Надо отдать должное везению мятежников, раз они протянули целых двадцать лет, поскольку, если принять во внимание все, чему он стал свидетелем, Донован поставил бы на то, что они не продержатся и двадцати недель. Это была крайне разношерстная шайка. Манлий присоединился к бунту из-за разбитого сердца, и пусть любовь пока еще ярко пылала в его груди, но очень скоро ей предстояло померкнуть. Человека, движимого похотью, влечет туда, куда укажет член. Равн же, напротив, была искренне опечалена тем положением, в котором оказалась Пасть Льва, но неохотно поддерживала восстание, повинуясь приказам Гидулы. Убери старика из уравнения, и кто знает, на чьей стороне она окажется? Ошуа и Манлий питали обоюдные сомнения, касавшиеся возраста Гидулы. А вот Даушу Доновану пока «прочесть» не удалось, зато он отметил подозрительный факт: соратники не упоминали Йишохранна в разговорах.

Внутренний Ребенок неуютно поежился. Он был один, в самой глубине Конфедерации, без друзей, не зная, кому доверять… и с каждым днем его увлекало все дальше и дальше от дочери и бан Бриджит.

После ужина Ошуа отпустил прислугу, отослав двух Сорок сменить тех, кто нес вахту, а остальным предоставив свободное время. Манлий возвратился в автоклинику продолжать лечение, и его ученики отправились вместе с ним на его собственный корабль — «Пикирующий». Равн же медлила, но Ошуа дал понять, что ее дальнейшее присутствие нежелательно, и тогда Олафсдоттр, тревожно оглядываясь, удалилась.

Человек со шрамами, сидевший по другую сторону стола от хозяина, засмеялся.

— Вот мы наконец и одни, — произнес он.