Изменить размер шрифта - +
Дело надо было закрывать.

«Бедный Леша Жеглов, — подумал следователь, — бабки-то на нем повисли! Как он их возвращать станет?»

 

Деньги Жеглов вернул быстро. Через два месяца. Правда, из милиции пришлось уйти, устроиться в службу безопасности одного таможенного брокера. Тот деньгами и ссудил.

А дело все-таки по жалобе бывшего Лешкиного подследственного Попов прекратил. По слухам, ребята из ФСБ уговорили.

 

 

 

Брачный договор

 

 

Семен судьбой своей был доволен, жил легко и с удовольствием. К пятидесяти годам имел все, о чем можно только мечтать. И это при том, что на самом деле и он, и его родители, и даже жена мечтали когда-то о гораздо меньшем. Кто ж думал, что студент-фельдшер на «скорой помощи» станет главным врачом одной из лучших московских больниц! Школу закончил на тройки-четверки, а нынче — доктор медицинских наук, член-корреспондент Академии меднаук, профессор.

Первое жилье, в котором он себя помнил, — комната в замоскворецкой коммуналке. Сегодня — шикарная четырехкомнатная квартира в тихом арбатском переулке. Стоимость ее в долларах выражается цифрой, которую он еще десять лет назад и в рублях-то осмыслить не мог!.. А еще одна квартира, где они прожили с женой двадцать лет, где вырос сын и которую сейчас сдавали внаем, осталась в Теплом Стане. Деньги, правда, от нее шли небольшие, но, по крайней мере, на оплату шоферов для него, и жены, и прислуги, которая убирала, готовила, стирала и гладила, — хватало.

Пациенты за консультацию знаменитого пульмонолога (не те, кого он выискивал и кем дорожил, — таких не было, а те, которые смогли к нему пробиться, выпросить через кого-нибудь его согласие на встречу) платили столько, сколько он объявлял. Объявлял немало — пятьсот долларов. И все равно — от страждущих больных-легочников отбою не было. А Семен хорошо помнил, как одалживал до зарплаты деньги у своего профессора. И не год, не два, а лет пять, пока работал после института в 64-й больнице. Ни две ставки, ни подработки на «скорой», ни полеты по санавиации в разные там Тьмутаракански, ничто не давало возможности хоть как-то наладить человеческий быт.

Однако и в школе, и в институте Семен мечтал стать не богатым, а известным. Точнее — прославленным. Материальный достаток все-таки пришел, — уже двадцать лет семья Семена жила более чем сносно. А вот слава объявилась неожиданно и относительно недавно. Началось все с передачи «Здоровье», куда его пригласили раз, потом второй, третий. Через год предложили вести похожую программу, но на другом канале. Каждое воскресное утро миллионы сограждан встречали Семена у себя дома, за завтраком. Он рассказывал им, как правильно есть, спать, гулять и работать, — много чего выкладывал. Люди у экранов считали это медициной, а сам он — профанацией врачебной профессии. Но вреда от его передач почти не было. Зато обширные связи в медицинском мире, ведь гостей-то нужных, профессоров и академиков, он сам выбирал, кого звать в студию, а кого нет, появились сразу! Конечно, это была пока не слава — только известность, узнаваемость. Славой он считал себя обязанным Розенбауму. Когда тот запел, пробился со своей гитарой на лучшие подмостки страны, Семен решил: а чем черт не шутит, и, вспомнив свои студенческие таланты, тоже протянул руку к шестиструнке, пылившейся где-то на шкафу. Пошло! Стихи писались легко, а с музыкой помогала Лида. Неожиданно сработало музыкальное образование, которым терроризировали жену родители, когда она пребывала еще в их, а не Семена подчинении.

Однажды взял да и спел у себя в передаче! С канала его чуть было не попросили. Но кто-то из телевизионных критиков, решив, видимо, повыпендриваться, объявил, что это новый телевизионный ход, способ разрушить барьер недоверия между ящиком и народом.

Быстрый переход