– Раньше ты не заходила в эту каюту без платья, – хрипло проговорил Калеб, не отрывая глаз от ее лица цвета топленого молока и нежной выпуклости в вырезе сорочки. – О Боже, где твое платье, женщина?

– Пуританское платье слишком мрачное, – надула губки Рэн. – Мы с Лидией решили, что этот наряд сойдет за платье, и кроме того я себя прекрасно в нем чувствую.

– Ты сегодня просто сказочно красива! – голос его звучал низко, а в глазах светилось обожание.

Пытаясь разрядить обстановку, Рэн присела в глубоком реверансе, изображая великосветскую даму.

– Благодарю вас, любезный сэр. Не желаете ли поцеловать мне руку?

Калеб никак не прореагировал на это шутливое предложение. Он помнил, как поцеловал Рэн во время их предыдущей встречи и чем это чуть было не кончилось, поэтому не осмелился подыграть ей.

Почувствовав его сдержанность, Рэн села за стол и начала раскладывать по тарелкам дичь и картофель, который подавался на корабле только в исключительных случаях. Она пыталась развеселить Калеба, но шутки казались ему неуместными, он продолжал хранить молчание. Они едва притронулись к еде, однако бутылку вина осушили до дна.

Рэн наблюдала за Калебом из-под полуопущенных ресниц и чувствовала его напряжение.

– Калеб, – задумчиво начала она, желая, чтобы из его глаз исчезло ужасное выражение вины, – хочу тебе признаться… я не жалею о том, что произошло между нами. Ни о едином поступке с твоей стороны. Ты был со мной очень деликатен… – она помедлила. – Если бы я не знала, какой ты страстный мужчина, то никогда бы не смогла оценить твое уважение к моим страхам, – голос Рэн звучал нежно, а глаза умоляли понять ее. – Я теперь хорошо тебя знаю и поняла, что мои чувства важны для тебя.

Калеб заглянул девушке в глаза, увидел там мольбу и смущение и почувствовал, как быстрее забилось сердце. Она пыталась сказать, что хочет его, но было очевидно, что Рэн все еще борется со страхами из-за совершенного Малькольмом насилия. Калеб ощутил, как в нем вновь закипает ярость, и если бы Уэзерли сейчас стоял перед ним, то он бы, не задумываясь, убил его за содеянное.

Заметив, как напряглись губы Калеба, а глаза превратились в горящие угли, Рэн пожалела, что напомнила о жестокости Малькольма. Вскочив на ноги, она обошла вокруг стола и положила руки на плечи Калеба.

– Не надо, Калеб. Что было, то было…

Он посмотрел в янтарные глаза и увидел в них такое понимание и участие, какое однажды видел в глазах Сирены. Она тоже когда-то произносила эти слова. Он удивился тогда стойкости Сирены, и теперь испытывал те же чувства к Рэн.

Вдыхая аромат ее юного тела, Калеб молча посадил Рэн к себе на колени и обнял, будто она была маленькой девочкой, только что увидевшей во сне кошмар и теперь дрожавшей от страха. Рэн подняла лицо навстречу его поцелую, приоткрывая губы.

Калеб сознательно подавлял в себе желание прикоснуться к ее обнаженной шее или груди, которая дразнила своей близостью и доступностью в глубоком вырезе сорочки.

Поцелуи их становились все более страстными. Калеб очень нежно и осторожно раздвинул языком губы Рэн, но тут же пожалел об этом, почувствовав, как она сжалась. Но неожиданно ее рот снова приоткрылся, девушка ответила на поцелуй, взяла его руку, которая лежала у нее на коленях, и непринужденным движением положила себе на грудь. Под тонкой тканью Калеб ощутил восхитительную округлость с упругим, возбужденным соском. Он даже боялся вздохнуть лишний раз из боязни спугнуть Рэн, но не убирал руки с прекрасной груди. Мысли Калеба путались и расплывались. Правильно ли он ее понял? Сознательно ли шла Рэн на более интимные ласки?

Девушка изогнула спину, давая понять, что она во власти мужчины. Она чувствовала, как дрожат руки Калеба там, где он прикасается к ней, а когда он спустил бретельку ее сорочки, Рэн вдруг обдало обжигающей волной пробуждающейся пламенной страсти.