Закрыв дверь, Пирс снова сел за письменный стол, открыл конверт и вытащил бумаги, присланные Зеллером.

Фото, о нем обмолвилась Моника, отличалось от снимка Лилли Куинлан, который он видел на веб-сайте. Это был снимок из полицейской картотеки, сделанный три года назад, когда ее задержали в Лас-Вегасе за проституцию. На этой фотографии Лилли выглядела не столь эффектно, как на сайте «Красоток». Здесь она смотрелась усталой, раздраженной и даже перепуганной.

Сопроводительная записка, составленная Зеллером, была довольно короткой. Он проследил путь Лилли от Тампы через Даллас и Лас-Вегас до Лос-Анджелеса. На самом деле ей было 28 лет, а не 23 года, как в объявлении. Ее дважды арестовывали — в Далласе и в Лас-Вегасе, — и при каждом задержании Лилли несколько дней проводила в тюрьме. Судя по оплате коммунальных услуг, в Лос-Анджелес она прибыла около трех лет назад. До последнего времени здесь ей удавалось избегать арестов, и в полицейских сводках ее имя не значилось.

Вот и вся информация. Еще раз взглянув на снимок, Пирс почувствовал себя подавленным. Подлинной реальностью оказалось полицейское фото. А копия фотографии, сделанная им с веб-сайта, была всего лишь фантазией. И авантюрное путешествие Лилли из Тампы в Даллас, Лас-Вегас и Лос-Анджелес наконец закончилось в кровати маленького домика, расположенного в Венисе, где последним ее навестил убийца. И копы подозревают, что это был именно он — Пирс.

Сложив бумаги в стопку, он отыскал визитную карточку Дженис Лангуайзер и взял телефон. Прошло пять минут, пока адвокат взяла трубку.

— Прошу прощения, я говорила по телефону с клиентом. Что у вас случилось?

— Ничего. Я на работе. Просто хотел узнать, нет ли чего нового.

Прежде всего Пирс хотел узнать, продолжает ли Реннер охотиться за ним.

— Нет, по сути, ничего нового. Думаю, нам надо набраться терпения и соблюдать выдержку. Реннер уже понял, что попал на заметку, и побоится вас задирать. Будем следить, как развернутся события, и действовать, исходя из реальности.

Пирс смотрел на полицейское фото Лилли, лежавшее перед ним на столе. Такой беспощадный свет, оставляющий неестественно резкие тени, наверное, используется только в морге при фотографировании покойников.

— Вы имеете в виду, ждать, когда найдется тело?

— Необязательно.

— Кстати, сегодня мне звонила Люси Лапорт.

— Вот как? И что же она сказала?

— Это было сообщение на автоответчике. Люси сообщила, что ее избили и она не хочет больше иметь никаких дел со мной.

— Ну по крайней мере теперь мы знаем, что она жива. Люси нам может понадобиться.

— Зачем?

— Если дело зайдет далеко, она пригодится в качестве свидетеля ваших поступков и мотивов.

— Понятно. Реннер считает, все, что мы с ней делали, входило в мои преступные планы. Как он выражается, маска доброго самаритянина и все такое прочее.

— Это всего лишь его личный взгляд на проблему. В суде всегда представлены две стороны.

— В суде? Это не должно...

— Спокойно, Генри. Я лишь хочу сказать, что Реннер прекрасно понимает, что любой его довод мы можем опровергнуть и предложить другие факты, меняющие взгляд на ситуацию. В окружной прокуратуре это тоже отлично знают.

— Ладно. Вам удалось узнать по своим каналам, что ему рассказала Люси?

— Я знакома со старшим инспектором этого участка. Он сообщил мне, что они не нашли ее, а лишь говорили по телефону. Она отказалась с ними встретиться.

Пирс собирался сообщить адвокату, что поручил Коуди Зеллеру разыскать адрес Люси, но тут раздался резкий стук в дверь, и она приоткрылась еще до того, как он успел среагировать. В проеме показалась голова Чарли Кондона.