И все же лежа в ту ночь рядом с бабулей, я гадала, так ли это. Бигуди, на которые она упрямо накручивала волосы, стучали, стоило ей пошевелиться. Ее тщеславие очень раздражало. Ну с какой стати женщине за шестьдесят стремиться хорошо выглядеть, и кого это вообще волнует?

Она раз сто спросила, не хочу ли я посмотреть старые фото.

— Нет, я устала, — объяснила я.

— Ты выглядишь, как я, Джози. И как Кристина.

— Серьезно? — осведомилась я, глядя на нее.

Надо признать — у нонны прекрасная оливковая кожа, как и у мамы. Благодаря бигуди прическа каждый день выглядит так, словно ее делал парикмахер. Как и мама, нонна не пользуется косметикой — природной красоте такое ни к чему, но я случайно поймала ее за обесцвечиванием усиков над верхней губой. Одно из проклятий европейцев — волосы на лице.

— О, Джози, Джози, когда я была в твоем возрасте, я носилась по своей деревне, как цыганка. Цыганка, Джози. Люди говорили: «Поглядите-ка на эту зингару Катю Торелло».

Я вздохнула, понимая, что, пока не уделю ей внимание, нонна не замолчит.

— Мама и папа волосы на себе рвали. «Что же нам с тобой делать?» — вот что они говорили. О Джози, в наше время все так плохо, потому как что угодно может сойти с рук. Но в ту пору бывало плохо, потому что получала ты ни за что ни про что.

— И что же ты творила такого ужасного?

— Хотела болтать с мальчишками.

Я расхохоталась, и нонна тоже.

— Мы с кузиной Адрианной любили поболтать во время стирки. Руками стирали, Джози. Старушки на нас обычно покрикивали: «Эй, тише!», а мы над ними смеялись. Глупое старичье, так мы считали. Но ты погляди на меня сейчас, — продолжила она со знакомой заунывной ноткой в голосе, — я глупая старуха.

— Ты не старая, нонна. — Я закатила глаза: до чего же она тщеславна.

— Так или иначе, дядя Альфредо, старший брат папы, решил, что мне надо замуж. И нашел мужа сначала Адрианне, потом мне. Франческо Алибранди был на пятнадцать лет старше меня, но имел деньги и обещал хорошо со мной обращаться. И мои родители согласились. Сказали, мне полезно выйти за старшего мужчину. Помню, как шла вниз по дороге в день свадьбы. Люди выходили и тянулись за мной, один за другим. Я была очень счастлива.

Одна девушка, Тереза Морелли, обручилась с парнем, но ее папа обнаружил, что у жениха другая женщина. Так что помолвку разорвали и Тереза обручилась с кем-то еще. Но за день до венчания она пошла постирать одежду и тот, первый, забрал ее. Заставил убежать.

— Она хотела убежать?

— Ой, нет, нет. Только не Тереза, бедняжка. Но он провел с ней ночь и на этом все, Джози. — Нонна Катя показала, что умывает руки. — Больше он ее не захотел и вернул родителям, и она никогда так и не вышла замуж. Никто не соглашался жениться.

— Но это несправедливо, — сказала я возмущенно. — Бесит меня такое.

— Да уж, такое случалось много раз, Джози, много раз. Словом, кузина Адрианна собралась с мужем в Америку. Америка, Джози. В ту пору это было как в рай взлететь. Если ехал в Америку — становился богачом. И мы тоже решили уезжать. Франческо все время толковал со своими друзьями. Не со мной. Я-то думала, мы тоже перебираемся в Америку. Грустно было бросать своих, но я радовалась, что Адрианна жила бы рядышком.

Однако когда он признался, что мы едем в Австралию, Господь всемогущий, я не знала, что делать. Кто в ту пору знал о ней, Джози? Кто знал, где эта Австралия вообще? Люди считали, что она где-то под Африкой.

— Африкой?

— Мадонна миа, — выдала она, распаляясь.

Я чуть не расхохоталась над ее наигранностью.

— Я рыдала и рыдала. Умоляла его. «Пожалуйста, Франческо, прошу тебя».