— Это не клуб, а свинарник, — услышала я.

— А чего? — спросила Беттина Сандерс.

— Прикинь, там одни чурки понаехавшие. Везде лезут.

— О ком это ты, Карли? – спросила я, потому как ее ежедневные расистские намеки уже достали.

Она рассеянно оглянулась, поправляя пальцами челку.

— Ой, Джози, я же не тебя имела в виду. Ты не такая.

— А кого ты имела в виду?

— Я же вообще о других людях говорила. Ты совсем не такая.

— Не такая? А какая? Разве я выгляжу иначе?

— Нет, но... я знаю, что ты совсем другая.

Ее друзьям стало не по себе, и выглядели они слегка раздосадованными.

— Я такая же, как они, и перестань каждый день говорить о понаехавших. Меня это оскорбляет.

— Ну извини, — выпалила Карли, но прозвучало это фальшиво.

— Нет, не извиню. Ты извиняешься только потому, что тебя заставили. На самом деле ты не чувствуешь себя виноватой.

— А зачем ты наш разговор подслушивала? У нас свободная страна. Что хочу, то и говорю.

— Тогда я тоже. Ты грязная расистка.

— Да как ты смеешь, чурка! — завопила она, подскочив.

— Ты же только что сказала, что я не такая.

— Ты хуже их, поняла?!

Да, я поняла, что она имеет в виду. Что я незаконнорожденная. Бог знает, что на меня нашло, но учебник химии в руке подсказал мне одну идею. И я со всей силы врезала Карли этим учебником.

А потом оказалась в кабинете сестры Луизы, и папаша Карли орал на меня диким голосом. Папаша орал, Карли ныла, сестра Луиза пыталась успокоить всех и прежде всего себя, а я сидела на стуле, как натянутая струна. Мне хотелось потерять сознание или еще что, только бы выбраться из этого дурдома. Но вместо этого я просто сидела и разглядывала изображение святой Марты.

— Рада, что сломала моей дочке нос? — вопил мистер Бишоп.

Он у нее на телевидении работал, ведущим утреннего ток-шоу — Карли постоянно об этом напоминала — и в жизни выглядел совсем не так, как на экране. Кожа у него оказалась бледной и какой-то бугристой, глаза — совсем не такими теплыми и веселыми, и с утра он явно не успел посетить парикмахера, потому что сверкал залысиной. Сестра Луиза пыталась его успокоить, но с каждой минутой он зверел еще все сильнее.

— Советую тебе, юная леди, позвонить своему юристу.

Я чуть не засмеялась. Как ему объяснить, что у некоторых людей не его круга нет юристов, и что юристами адвокатов в этой стране не называют. Но я промолчала, потому как и без того уже начудила достаточно.

— Джозефина, объясни нам, что случилось?

— Она меня учебником по химии ударила, — взвыла Карли.

Рон Бишоп взял книгу из моих рук и сунул мне под нос:

— Это нам понадобится в суде как доказательство!

— Мистер Бишоп, может, мы обойдемся без этого? – спросила сестра Луиза. Она взглянула на меня, и ее взгляд умолял сказать что-то в свою защиту.

Но как объяснить этим людям, что я врезала кому-то, потому что меня назвали «чуркой понаехавшей» и намекнули, что я незаконнорожденная? Сестра, наверное, припомнит какую-нибудь пословицу типа «Хоть горшком назови».

— Можем обойтись и без суда, если я получу удовлетворительное объяснение. — Бишоп зыркнул на меня. — Если нет…

— Джозефина, растолкуй же, наконец, что произошло, — приказала сестра, уставшая уже и от меня, и от Бишопов.

— Она ударила мою дочь учебником истории.

— Химии, — поправила я.

— Джозефина, я требую объяснить, что случилось! — рявкнула сестра Луиза.

— Пусть эта девушка пригласит своего юриста.

— Нет у нее юриста, — презрительно заявила Карли.