— Ну, раз тебя ее слова оскорбляют, — сказал он, — пошли, посмотрим, что можно сделать.

Мы вошли в кабинет и остановились напротив Бишопов.

— Извините, я не расслышал, как вас зовут, — переспросил Андретти у Рона Бишопа.

— Мой отец Рон Бишоп, — воскликнула Карли, пораженная до глубины души тем, что кто-то может не знать ее отца.

— А мой папа коммерческое телевидение не жалует, — заявила я, когда папа и Рон Бишоп удалились в кабинет секретаря. – Он интеллектуал, он смотрит СБС и АБС.

Потом я уселась на стул, стараясь не коситься на Карли и сестру Луизу. Мне не хотелось увидеть на их лицах торжество или жалость.

В то же время мое сердце бешено билось при мысли о том, что Майкл Андретти примчался меня спасать. Однажды он сказал, что ничего мне не должен. Должен или нет, но все же он пришел.

Дверь открылась, и Рон Бишоп, растерянный и смущенный, вошел в комнату первым.

— Думаю, мы все уладили, — заявил Майкл Андретти, надевая очки.

— Возьми свои вещи, Карли, — приказал отец

— Так мы подаем в суд, папа?

— Возьми свои вещи.

Я посмотрела на них, потом на Андретти.

— Что-то еще? – спросил он.

Я кивнула.

— У него мой учебник

— Верните моей дочери книгу, — резко напомнил мой отец.

Когда Бишопы ушли, сестра Луиза придвинула стулья и предложила нам присесть.

— Рада нашей встрече, мистер Андретти.

— Взаимно, — ответил он с улыбкой, снова показав ямочки. — Кстати, Джози надеялась, что ее отстранят от уроков. Думала, ей удастся заполучить дополнительные каникулы. Но мы же не доставим ей такого удовольствия?

Я смутилась и опустила глаза, чтобы не смотреть на них обоих.

— Джозефина, дорогая, подойди-ка сюда.

Вот почему у монахинь в слове «дорогая» всегда столько сарказма?

Сестра Луиза открыла шкаф:

— Что ты здесь видишь?

— Заявления.

— Да, с 1980 года. Каждый день в обеденный перерыв ты будешь приходить сюда и раскладывать их по алфавиту. Это будет полезно для твоей души.

— Спасибо, сестра.

— Но до конца дня я отстраняю тебя от занятий.

Я кивнула и вышла в коридор вместе с Майклом Андретти как раз тогда, когда зазвенел звонок.

Все, кто проходил мимо, таращились на меня с интересом.

— А что было сегодня в суде? — громко спросила я.

Майкл Андретти, смущенный таким вниманием к своей особе, подробно рассказал мне о сегодняшнем судебном разбирательстве.

Я шла мимо одноклассниц, а рядом со мной шагал Майкл Андретти, и я наконец-то почувствовала, что значит идти рядом с отцом. Удивительное ощущение!

Глава девятая

Обычно по пятницам сестра Луиза вызывает нас с Ивой-крапивой в свой кабинет, и мы обсуждаем текущие дела. Мы с сестрой Луизой не особо ладим, как вы уже догадались, но вслух претензий не высказываем. Полагаю, в этом-то и загвоздка. Мы просто недоверчиво смотрим друг на друга и ничего не говорим. Но все же я ее уважаю. Она не такая, как монахини в начальной школе. Не думаю, что хоть кто-то из них вообще до сих пор так выглядит. Мы называли их пингвинами из-за монашеских одеяний и прочих штук в духе «Звуков музыки». Вот только теперь монахини совсем не похожи на пингвинов. У них стало больше свобод. Думаю, в семидесятые, когда женщины жгли лифчики, монахини сжигали свои облачения.

Они больше не талдычат «Благослови тебя Бог, дитя мое» или «Господь накажет тебя за грехи», как постоянно твердили монахини в подготовительном классе. Я хочу сказать, какие грехи у пятилетнего ребенка?

Помню, в детстве я вечно задавалась вопросом, а есть ли у них родители, как у нас, или же они вылупляются в церкви? Тогда я задавалась множеством самых дурацких вопросов, например, ходят ли монахини в туалет или есть ли у них скверные мысли?

Впервые увидев монахиню не в традиционном облачении, я помолилась за нее, считая, что она попадет в ад.