«Вот уже несколько дней я не выпускаю вашу книгу из рук; я насыщаюсь ею с наслаждением; я утопаю в ней. Увы! Зачем надо было, чтобы моя любовь сопровождалась такой болью?., отказ от этой книги останется самой значительной ошибкой НРФ (ибо я и сам в ней повинен) и одним из самых горьких сожалений моей жизни… Я чувствую, что испытываю и к ней, и к вам своего рода нежность, восхищение и особое расположение…»

Пруст ответил:

«Мой дорогой Жид, я по собственному опыту знаю, что испытать некоторые радости можно только при условии, что лишишься других, меньшего достоинства… Без отказа, без повторных отказов НРФ я не получил бы вашего письма… Радость получить (его) бесконечно превосходит ту, которую мне доставило бы опубликование в НРФ». Но и это, последнее удовлетворение было ему теперь даровано. Совет НРФ «единогласно и с энтузиазмом» высказался за издание двух остальных томов. Пруст Жиду: «Вы же знаете, именно этой чести я больше всего добивался… но, хотя мой (договор) дает мне полную свободу, не думаю, чтобы я воспользовался ею, так как опасаюсь оказаться неучтивым по отношению к Грассе…»

В номерах «Нувель ревю франсез» за июнь и июль 1914 года были опубликованы большие отрывки из «Германтов» (на самом деле вошедшие потом в переработанном виде в «Под сенью девушек в цвету»). Галимар настойчиво возобновил свои предложения опубликовать и эту книгу, и все последующие; Фаскель проявил раскаяние; Грассе, которому Пруст, смирившись с тем, что покажется неучтивым, сообщил о своем намерении перейти к Галимару, был искренне огорчен. Таким образом, автора, отвергнутого столькими издательствами, теперь оспаривали друг у друга все. В августе 1914 года разразилась война, среди прочих последствий вызвавшая временное закрытие дома Грассе. Пруст воспользовался этим предлогом, чтобы вновь обрести свободу. Разве не надлежит ему, говорил он Грассе, оберегать свое детище? Марсель Пруст Бернару Грассе: «На вашем небосводе моя книга — всего лишь песчинка. Я не знаю, достаточно ли проживу, чтобы увидеть ее наконец вышедшей в свет, и вполне понятно, что, повинуясь инстинкту насекомого, чьи дни сочтены, я тороплюсь обезопасить то, что сам породил, и что останется жить вместо меня…» Грассе весьма великодушно уступил, и «Сван» переселился к Галимару. Что касается продолжения «Поисков утраченного времени», то война задержала его появление на пять лет. Это дало ему возможность плодиться дальше.

Влияние войны на роман Пруста

В целом Пруст относился к войне подобно французам Святого Андрея-в-Полях.

Марсель Пруст Полю Морану:

«Я не говорю вам о войне. Увы, я воспринял ее столь полно, что не могу от нее отгородиться. Не могу также говорить о чаяниях и опасениях, которые она мне внушает, как невозможно говорить о чувствах, которые испытываешь столь глубоко, что не можешь отделить их от самого себя. Она для меня не столько вещь в философском смысле слова, сколько некая субстанция, находящаяся между мной и прочими вещами. Как любят в Боге, так я живу в войне…»

Человек Марсель Пруст никогда не говорил о фронте, об армии иначе, нежели в выражениях, вошедших тогда в обиход, отчасти потому, что принимал этикет и условности своего времени, отчасти же потому, что был «особенно восприимчив к чувству чести и даже долгу чести».