Дорога передо мной красивейшая, спокойная и безмятежная, по краям заросшая растениями, которые покрывают всю землю вокруг и теряются за линией горизонта где-то в горах. Но отчего-то эта гостеприимная и плодородная земля вызывает во мне чувство беспокойства. Где бы я ни остановился, меня шикарно принимают, выказывая душевное радушие… но это касается только белых. Они разработали для меня настоящую систему — по очереди принимают тут и там. Более того: везде моего прихода ожидают и тотчас принимаются опекать люди «моего круга» — принадлежность к нему определяется преимущественно цветом кожи. То и дело я слышу вкрадчивые предупреждения: «Не задерживайся подолгу там, где живут черные… Это опасно!» Тем не менее мои встречи с темнокожим населением проходят вполне радушно — не считая пары раз, когда полицейские, к которым я обращался с просьбой пустить меня переночевать, запирали меня в каталажке. «Здравствуйте! Я из Канады! Откройте, пожалуйста! Я не преступник! Я ваш гость!» Но за ночь смена меняется, и меня снова никто не слушает. «Твое досье какое-то странное, нам надо поговорить с начальством». И опять приходится просиживать за решеткой часами, ожидая, пока меня освободят, а до тех пор очередной сокамерник от души потешается надо мной, хватаясь за бока.

В селении Свеллендам меня принимает на ночлег семейная пара — на своей ферме, выстроенной в типично голландском стиле и покрытой соломенной крышей, они разводят скот. Я осторожно интересуюсь у моих хозяев, имеют ли они темнокожих друзей.

— Конечно! — восклицают супруги и начинают перечислять семьи, которые у них работают и живут на их землях.

Итак, взаимоотношения между расами существуют, есть уважение и даже взаиморасположение… Но вот равенство?.. Режим апартеида все еще выжжен на их коже… Я разглядываю кухню, словно возникшую из былых времен, попиваю ройбуш и не могу избавиться от ощущения, что попал в колониальную эпоху, просто перенесенную в наше с вами время. Я ценю усилия, предпринятые моими собеседниками для того, чтобы выстроить новые межрасовые отношения: «Только путем образования и просвещения, — поясняют они, — мы сможем добиться установления равенства и взаимного уважения». На этот алтарь они кладут все свои силы. Однако это очень длинный путь…

Следуя вдоль знаменитой Дороги садов, окруженной густыми лесами, восхитительными пляжами и хрупкими дюнами, я с грустью думаю об этом разоренном рае, который погубили свирепые жестокие люди, ведущие себя как неразумные дети, отказываясь замечать истинную ценность в единстве различных культур. Повсюду африканеры и англо-африканцы восхваляют меня, заботятся обо мне, пекутся о моем комфорте, приглашают меня в самые райские уголки, где тщательно создают атмосферу праздника. Начало такой цепочке гостеприимства положила моя новая знакомая Мишель — она открыла этот нескончаемый хоровод вечеринок с местным барбекю braais, пивом и вином, которые льются рекой. Добродушие и душевное тепло этих людей покоряют меня, но в то же время я чувствую себя изможденным, как пленник, заточенный между двумя воинствующими мирами, — причем одну половину моего «я» отделили от другой стеклянной перегородкой. Против моей воли Жана Беливо причислили к определенному клану — и такое деление мне совсем не по душе.

Мои попытки сблизиться с коренным, туземным населением проваливаются одна за другой. Проникнув в Транскей, бывший бантустан, населенный народами племени ксхоса, на родину Нельсона Манделы, я сражен наповал той подозрительностью и враждебными взглядами, что повсюду преследуют меня.