— И слушать ничего не хочу! — круто оборвал он их возражения. — Укладывайтесь, как умеете. Вот вам крайний срок: завтра к вечеру, чтоб все было готово!

Отпуская Седюка, он заметил:

— Если только это, так еще хорошо — мы все ожидали больше неполадок. Говори лучше сразу, если в чем сомневаешься, — заодно исправим, чтоб времени не терять.

Но Седюк не желал излагать свои сомнения: это неизбежно привело бы к нежелательному сейчас обсуждению и тех сторон процесса, которые были ему пока еще темны. Он отговорился:

— Да нет, все в порядке, только эта очистка от пыли, больше затруднений мы пока не встречали.

Возмущенный Лешкович сам прибежал в опытный цех — посмотреть, чего еще от него требуют, а Лесин благоразумно ограничился присылкой прораба с рабочими и материалами.

Через три дня газ снова был подан в контактный аппарат. Варя сидела у газоанализатора, стараясь уловить первое появление серного газа. Уже через несколько минут она радостно закричала, что серный газ появился — окисление шло. В стеклянные сосуды газоанализатора засасывался уже не прозрачный газ, а густой белый туман. Он все густел, скапливался над поверхностью растворов, клубами извивался в стеклянных трубках — это и была долгожданная серная кислота. Варя каждые две-три минуты громко объявляла степень окисления сернистого газа в контактном аппарате. Голос ее, сперва неуверенный, крепнул, она уже не могла сдержать радости — процесс с каждой минутой шел все лучше.

— Пятнадцать… двадцать процентов! — говорила она, оглядываясь. — Тридцать… тридцать два… тридцать пять! Товарищи, уже больше трети всего поступающего газа окисляется! Через какой-нибудь час, если так будет продолжаться, наступит стопроцентное окисление.

Киреев в азарте хватил кулаком по столу.

— Процесс наладился! — сказал он, ликуя. — Теперь нет принципиальных проблем, остается отработать коэффициенты.

Через полчаса ему пришлось признать, что ликование было преждевременным, Процесс стал раздаживаться. Каждый новый анализ показывал, что контактирование идет все хуже. Скоро уже только десять процентов сернистого газа превращалось в серный, а остальное количество проносилось через контактный аппарат без всякого изменения и бесцельно выбрасывалось в атмосферу.

— Видимо, новое отравление контактной массы, — устало сказал Седюк.

— Вздор! Не может быть сейчас пыли. Не верю, — возразил Киреев.

— Пошли спать, — ответил Седюк. — Уж третий час ночи. Утром, на свежую голову, попробуем сначала.

Утром все повторилось. Контактирование вначале пошло, потом приостановилось и поползло вниз. Седюк, несмотря на протесты Киреева, настоял на вскрытии контактного аппарата. Под снятой крышкой раскрылась чистая, беловатая масса без всяких внешних признаков отравления. Анализ пробы этой массы показал, что она сохранила всю свою активность — сернистый газ, просасываемый струйкой из колбочки через пробу, полностью превращался в серный. Разозленный Седюк швырнул на стол тетрадь анализов и с досадой посмотрел на Киреева. Киреев, забыв порадоваться, что он оказался прав, с ненавистью и отвращением вглядывался в гранулы.

— На этот раз вы угадали, — хмуро сказал ему Седюк, — никаких отравлений, а окисление не идет. Какой же черт мешает процессу?

— Все дело в температуре, — сказала Варя уверенно. — Мы поставили новый электрофильтр, это же целая комната, газ, проходя через нее, дополнительно охлаждается. А подогреватель наш очень мал, он не рассчитан на такой высокий подогрев. Вот газ и поступает в контактный аппарат недостаточно нагретым. Нам требуется четыреста пятьдесят градусов при контактировании, ручаюсь, что сейчас температура значительно ниже.