Отец оглядел свои пустые, заскорузлые ладони.

— Нам особенно нечего вам предложить.

Это чувство стыда было Дункану хорошо знакомо.

— Зато у нас есть, что предложить вам. — Он достал мешочек с деньгами. — Мы привезли выкуп, но раз уж он не понадобится, на эти деньги можно купить овец и зерно. Все, что нужно.

Они с отцом встретились взглядом. Разговоры, объяснения — все это можно отложить на потом. Как и то, что позднее ему придется доказать самому себе, что, несмотря на увечье, он по-прежнему остался мужчиной. В глазах отца он разглядел уважение, и это сейчас было самым важным. Уважение, которого он ждал всю жизнь.

— Редкостная женщина, говоришь? — Отец пожал ее протянутую руку.

Во двор, наконец, выбежали женщины, за юбки которых держались дети, и заверещали вокруг него, а после заключили в свои объятия Джейн.

Отец распахнул руки.

— Тогда она будет тебе под стать, сынок. — Они обнялись, и то было новое начало.

Ноябрь 1389 года.

Услышав, как Джейн закричала, он побежал.

Бросив овец и пастуший посох, он бежал навстречу ее крикам через пастбище, потом по дороге к башне и вверх по лестнице. Крики наслаивались друг на друга, подгоняя его вперед с той же неумолимостью, с которой ребенок рвался наружу из чрева его жены.

Задыхаясь, он остановился на пороге родильных покоев. Все необходимое — сумка с целебными травами, ножницами и нитью — было у него при себе.

Мать преградила ему дорогу.

— Роды — не мужское занятие.

Он нахмурился.

— Моя жена жила среди студентов и изучала латынь. А ее муж поможет своему первенцу появиться на свет.

Мать неодобрительно покачала головой, но все же отошла в сторону. Со временем они научились не спорить с Дунканом и его сорванцом-женой.

Завидев его, Джейн улыбнулась, и он, взяв ее маленькую ладонь, попытался сжать ее своими искалеченными, плохо гнущимися пальцами.

— Я здесь, моя милая.

Лицо ее было залито потом, спутанные волосы разметались по подушке. Получив передышку между схватками, она взглянула на него, тепло и спокойно.

— Роды, знаешь ли, не мужское занятие.

Он рассмеялся, на секунду забыв о страхе.

— Ребенка мы делали вдвоем, а мучиться родами ты хочешь одна? Нет уж.

Джейн пробыла в тягости всю весну и лето и к концу осени отяжелела настолько, что с трудом передвигалась. Повитуха божилась, что в жизни не видала такого большого живота.

Началась новая схватка.

Он долго сжимал ее руку, помогая тужиться, и наконец его сын выскользнул из ее чрева и оглушительно завопил, приветствуя своим криком мир.

А за ним на свет появилась его дочь.

* * *

На следующий день она полулежала в кровати и по очереди кормила младенцев, а он, присев рядом, играл на гиттерн, которую хотя и с трудом, но получилось выправить. Как и он сам, инструмент был искалечен, но все еще жив. Перебирать струны с прежней ловкостью он больше не мог, но ту песню, которую она знала и любила, сыграть все же сумел.

Позволь любить тебя вечно. Всю жизнь, пока я дышу.

— Мне пришел ответ, — проговорил он, когда наступила тишина. — Из того колледжа в Париже.

Она с надеждой взглянула на него, и ее глаза распахнулись. Парижский колледж Святого Космы, где учили медицине, нанимал на работу и женатых преподавателей тоже.

— И что они ответили?

Он улыбнулся, широко и счастливо.