– Мне совершенно точно известно, что этот морской путь давным-давно никто не использует. Когда-то на ос­трове хотели сделать тюрьму для лидеров бурских рес­публик, или что-то в этом роде. Но навигационные кар­ты были очень старыми, и реальные размеры острова не соответствовали указанным на них. Здесь не смог бы разместиться даже гарнизон охраны. Они воображали, что остров был значительно больше. – Одним движени­ем руки он охватил весь клочок земли. – Строительные работы поручили одной частной фирме. Когда землеме­ры приехали сюда, то сразу поняли, что проект осущес­твить невозможно, и скорее утвердили смету, пока ка­кой-нибудь генерал не приказал прекратить работы. Согласно планам, на территории тюрьмы должен был находиться маяк, и фирма решила построить его, чтобы никто не смог обвинить их в неоправданной растрате де­нег военного ведомства. – Он саркастически ухмыльнулся. – Могли бы и не строить свой дурацкий маяк: ника­кой инспектор министерства строительства здесь никог­да не появится. Особенно после того, как англичане пе­редали маяк в ведение международных организаций. Что это означает в конечном итоге? Что раньше он принадлежал военным, а теперь вообще никому. Я снова сел. Я решительно ничего не понимал.

– Я вам не верю! Если все это правда, зачем вы тогда здесь? Почему вас послали на маяк, который не обслу­живает никакого морского пути?

Настроение Батиса постепенно менялось: раньше он боялся, что его животине уготована страшная участь, но теперь, когда он заполучил ее обратно, это действова­ло на него как успокоительный бальзам. Он рассмеялся и протянул мне фляжку – да, на сей раз он это сделал. Спиртное было холодным и кислым. Но этот жест стоил больше, чем все ликеры мира.

– Никто меня на этот маяк не посылал. Я метеоролог, ваш предшественник. Никакого специального образова­ния у меня нет, но навигационная служба не слишком привередничает, когда подбирает персонал для рабо­ты. – Он замолчал ненадолго. – А про маяк мне расска­зал один моряк с корабля, который привез меня на ост­ров. Он был из Южной Африки и знал всю эту историю.

Батис жестом попросил меня вернуть фляжку, сделал из нее глоток и добавил:

– Ваше здоровье, Камерад. А вы что здесь потеряли? Победители не жалуют своим присутствием такие мес­та. Никогда. Люди честные и благородные – тоже. Что с вами стряслось? Ваша жена сбежала с инженером-пу­тейцем? У вас не хватило духа записаться в Иностран­ный легион? Вы присвоили себе деньги в банке, где ра­ботали? А может быть, спустили все свое состояние в игорном доме? Ладно, молчите. Это не имеет никакого значения. Добро пожаловать в ад для неудачников, ми­лости просим в рай для сбившихся с пути. – Он вдруг сменил тему, и тон его голоса стал иным. – Где у вас вто­рой ремингтон?

Я был обескуражен и предоставил ему право действо­вать. Животина Батиса смотрела в землю безразличны­ми коровьими глазами, перебирая двумя пальцами су­хие комочки глины. Потом она поймала червяка и проглотила его, не разжевывая. Батис вошел в дом. Ко­гда он встал на колени перед сундуком с патронами, то напомнил мне пирата, наслаждающегося видом сокро­вищ. Созерцание второго ремингтона и боеприпасов де­лало его бесконечно счастливым.

– Ценная штука, да, ценная штука, – говорил он, трогая приклад винтовки и перебирая пальцами патроны, как ростовщик золотые монеты. – Помогите мне! – сказал он вдруг. – Становится темно. Сами знаете, что это значит.

Батис закинул на плечо свою винтовку и второй ре­мингтон. Мы взялись с двух сторон за ручки ящика с боеприпасами. Действительно, наступала ночь.