– А то у нас, – ответил Бекер, – что наш раввин занимается чем угодно, только не тем, чем надо.

Бронштейн в недоумении взглянул на Шварца. Тот, конечно, обрадовался новому, куда менее воинственному слушателю, и рассказал всю историю от начала до конца. Бекер тем временем шелестел бумагами за своим столом, выражая всем своим видом, что это дело его совершенно не касается.

Бронштейн отошел к двери и кивком подозвал своего старшего компаньона. Бекер неохотно поднялся, но все-таки подошел. Шварц отвернулся, чтобы не подумали, будто он подслушивает.

– Бен – наш старый клиент и один из лучших, – шопотом сказал Бронштейн. Я думаю, завод возражать не будет.

– Вот как? Если хочешь знать, у меня были дела с автозаводами, когда у тебя еще сопли не высохли под носом, – громко сказал Бекер, – и в твоих советах я, ничуть не нуждаюсь.

Однако Бронштейн знал своего компаньона. Он засмеялся .

– Ты сначала подумай, Эл, – продолжал он уже громко. – Если ты обидишь Бена, то будешь иметь дело с Мирой. А ведь она в этом году председательница женской организации…

– И в прошлом году была, – – не удержался Шварц.

– При чем тут женская организация? Бабы, небось, машин не покупают.

– Зато покупают их мужья.

– Ну тебя к Богу, Мел! Как же я потребую от завода новый двигатель только на том основании, что раввин так решил?

– А ты про раввина не пиши вовсе. Тебе даже незачем объяснять, как все произошло. Просто напишешь, что картер потек во время езды, все и дела.

– А что, если завод пришлет комиссию?

– А они уже много прислали тебе комиссий, Эл?

– Нет, зато посылают в другие фирмы.

– Что ж, – с ухмылкой сказал Бронштейн, – тогда ты поведешь ее к раввину.

У Бекера внезапно сменилось настроение. Истово глотнув, он повернулся к Шварцу:

– Ладно, Бен. Я напишу на завод. Посмотрим, может что-нибудь и выйдет. Но делаю я это только потому, что ты тут наговорил Бену черт те что, а он сразу и раскис. Он ведь у меня чистое дитя, да еще самое жалостливое во всей округе.

– Ну, ты тоже только потому закусил удила, что тут замешан раввин, – заметил Бронштейн. И, повернувшись к Шварцу:-Если бы вы не упомянули раввина, он бы с самого начала сделал все, что надо, лишь бы угодить клиенту.

– Что ты имеешь против раввина, Эл?– спросил Шварц.

– Что я имею против раввина?– Бекер вынул сигару из рта. – А вот что я имею против раввина. Он просто не подходит для своей должности, вот что я имею против раввина. Ведь он должен представлять нас всюду, говорить от нашего имени, не так ли? Но вот. скажи правду, Бен, ты бы его взял агентом по сбыту в свою фирму. Не виляй хвостом, а отвечай положа руку на сердце.

– Конечно, я бы его взял, – ответил Шварц, но без особого подъема. Л

– Что ж, если ты такой дурак, что взял бы его к себе на работу, то я могу лишь надеяться, что у тебя хватило бы ума выгнать его после первого же фортеля .

– А когда он выкидывал фортели?

– Будто не знаешь! Забыл, что ли, какой он номер отчубучил тогда на утреннике "Отцов и Детей"? Мы специально пригласили Берни Гиллигена из "Красных Чулков", чтобы тот выступил перед ребятами. А что сделал раввин? Встает – якобы, чтобы представить гостя, – а под шумок толкает ребятам речугу, что у нас, мол, в героях ходят ученые, а не атлеты, и прочая такая мура. Я готов был провалиться под землю от стыда.

– Ну, знаешь…

– А помнишь, когда твоя собственная жена пригласила его выступить перед девушками из женской организации и сагитировать их на сбор хануккального подарка для синагоги, а он взял и наговорил им тогда, что хранить верность еврейству в сердце и вести кошерный дом, для еврейки, мол, куда важнее, чем собирать подарки для синагоги.