Изменить размер шрифта - +

– Да, в кошельке были несколько бумажек и мелочь кое-какая, – подтвердил Лэниген.

– Очень хорошо. Итак, сумку нашел не бесчестный человек.

– Согласен, но что же из этого?

– Пока ничего. Это просто расчищает путь. Теперь предположим, что сумку нашел честный человек, который, желая вернуть ее хозяйке, положил ее в машину, считая, что либо она принадлежит Хозяину машины, либо же этот последний уж потрудится вернуть ее владелице. Но в таком случае, почему же он бросил ее на пол, а не положил на переднее сиденье, на виду у водителя? Ведь я мог проездить целую неделю и вовсе ее не заметить.

– Что ж, выходит, что сумку никто и не находил: ни бесчестный человек, ни честный. А я никогда и не, утверждал, что ее кто-то нашел.

– Пойдем теперь дальше. Возьмем девушку.

– Какую девушку? Ведь Элспет Блич к тому времени уже не было в живых.

– Почему вы так думаете? Проще всего объяснить факт нахождения сумки в моей машине тем, что она сама оставила ее там.

– Послушайте, рабби. Погода ведь стояла теплая, и вы, наверное, открыли окно, хоть и опустили жалюзи. Правильно?

– Правильно.

– А на каком расстоянии вы находились, по-вашему, от машины? Вот я вам подсчитаю. Машина стояла в шести метрах от здания. Ваш кабинет – на третьем этаже, то есть на высоте трех с половиной метров. Добавьте еще один метр на высоту окна. Если вы теперь припомните школьную свою геометрию, то прямая, проведенная от машины до' окна вашего кабинета, является гипотенузой прямоугольного треугольника. Возьмите теперь теорему Пифагора, подсчитайте, и вы получите расстояние в семь метров с чем-то. Прикиньте метра три на расстояние от окна до вашего стола, и получится, что вы сидели всего в десяти метрах от машины. И если бы кто-нибудь захлопнул дверцу, а тем более если бы двое затеяли спор в машине, в результате которого девушку задушили, то вы не могли бы не услышать, как бы ни были погружены в чтение.

– Это-то так, но ведь меня могло уже не быть в синагоге, – возразил раввин.

– Вряд ли. Вы сказали, что ушли в начале первого; ну, в двадцать минут первого, как вы сами и высчитали. Но в это самое время Нормэн как раз поднимался по Марпль-стрит по направлению к синагоге и обозревал всю местность вплоть до самой синагоги. С этого момента и до трех минут второго, когда он отбил часы в ящике на углу, стоянка все время была у него на виду. Оттуда он спустился по Вайн-стрит, где живут Серафино и где, значит, должна была проходить и Элспет Блич.

– Ладно, а дальше?

– Ничего, рабби, нр выйдет, – покачал Лэниген головой. – После предварительного осмотра медэксперт определил, что смерть наступила где-то около часу – минут двадцать в тужили иную сторону. Но это только на основании температуры тела, степени окоченения и так далее. Когда, однако, мы допросили Бронштейна, мы установили, что, выходя из кино, они перекусили, так что медэксперт смог определить час наступления смерти по содержимому желудка, а это гораздо точнее. И вот у него получилось, что девушка скончалась не позднее часа.

– Все-таки нельзя полностью исключить и возможность того, что', несмотря на близкое расстояние, я все-таки ничего не слышал. Когда я, знаете ли, читаю… Впрочем, окна-то машины ведь были подняты, и если они беседовали тихо, то и впрямь не было бы слышно. К тому же, ее задушили, так что она могла и не успеть крикнуть…

– Как называется вот эта штука, которую вы носите на голове, рабби?' – спросил Лэниген, показывая на ермолку раввина.

– Вот это? Это – “кипа", – ответил раввин, дотрагиваясь рукой до черной шелковой ермолки.

– Вы меня простите, рабби, – сказал Лэниген, – но говорите вы так невнятно, будто прикрываете рот вот этой кипой.

Быстрый переход