– О них ты можешь не беспокоиться, – промычал Бекер. – Я уже поговорил с ними. Теперь они все за продление договора.

❖

Вечером Хью Лэниген заглянул к раввину.

– Я пришел поздравить вас с победой, рабби. По имеющимся у меня сведениям, оппозиция повержена в прах.

Раввин деланно улыбнулся.

– Я вижу, вас это не очень радует, – сказал Лэниген.

– Понимаете, получается, будто я забрался через заднюю дверь.

– Ну так что ж? Вы, конечно, думаете, что добились назначения или избрания или как оно у вас там называется, благодаря тому, чтб вы сделали для Бронштейна. Очень хорошо. Я, рабби, на этом собаку съел и могу научить вас кое-чему. Кстати, вы, евреи, уж больно скептичны, критичны, логичны, что ли…

– А я всегда думал, что нас считают в высшей степени импульсивными…

– И правильно считают, но только тогда, когда речь идет об эмоциях. У вас совершенно отсутствует политическое чутье, зато нам, ирландцам, оно врождено. Когда вы боретесь – на выборах ли, или еще где-нибудь, – вы боретесь за какую-то идею. И если терпите поражение, вы утешаете себя тем, что все-таки вы не из личных мотивов боролись, а за какое-то дело, боролись честно и по правилам. Именно еврей, должно быть, сказал, что он предпочитает быть скорее правым, чем стать президентом. Ирландец так не скажет. Он знает, что пока его не избрали, он не может ровно ничего. Поэтому его главная цель – выйти победителем. Второй основной политический закон заключается в том, что человека избирают не по здравому рассуждению, а благодаря тому, какая у него прическа, какой акцент, как одевается и так далее. Кстати, разве не этими же критериями мы руководствуемся, когда выбираем себе спутницу жизни? Бросьте же ломать себе голову над тем, как и почему вас избрали. Главное – избрали.

– Мистер Лэниген прав, Дэйвид, – вмешалась Мирьям. – Ведь мы же с тобой знаем, что если они не продлили бы договора, мы бы нашли себе другое место – во всяком случае не хуже, чем здесь. Тебе, однако, здесь нравится. Кроме того, мистер Вассерман сказал, что тебе наверняка повысят жалованье, и это тоже весьма кстати.

– Не только кстати, но эти деньги, считай, уже израсходованы, – скороговоркой сказал раввин.

– Опять книги?– поморщилась она.

– Нет, в этот раз не книги, – мотнул он головой, – а новая машина. Одна лишь мысль о том, что эта несчастная девушка… Каждый раз, когда я сажусь за руль, мне становится не по себе. Поэтому я и стараюсь ездить как можно меньше.

– Я понимаю, – сказал Лэниген, – но когда мы поймаем убийцу, это у вас, может быть, пройдет.

– Вот как? У вас есть какие-нибудь новые шансы?

– Материал поступает все время. Работаем день и и ночь. Вот-вот и ниточка появится.

– Иными словами, вы попали в тупик?

Лэниген ничего не ответил, а только пожал плечами и деревянно улыбнулся.

– Давайте не будем об этом, – предложила Мирьям. – Лучше я вас угощу чаем.

– Предложение дельное, – согласился Лэниген.

Они сидели за чаем, болтая о городских делах, о погоде, политике – словом, обо всем и ни о чем. Наконец Лэниген с сожалением встал.

– Я с большим удовольствием посидел бы с вами еще, но надо работать.

В эту самую минуту зазвонил телефонХотя раввин и сидел ближе, все равно Мирьям вскочила и побежала отвечать. Сказав "хэлло11, она слушала некоторое время, крепко прижимая трубку к уху.

– Вы ошиблись номером, – решительно сказала она под конец и положила трубку на рычаг.

– Что-то нас больно часто стали неправильно соединять последнее время, – заметил раввин.

Лэниген, держась уже за ручку, перевел недоумевающий взгляд от раввина к его жене, у которой вроде порозовели щеки.